Инвалид I группы Саша Данильчик живет один. На хуторе, в собственном доме. Он да его коляска. Все, больше никого нет…
Не ходит Саша с 9 лет, а заболел в 4 года. Потом болезнь только прогрессировала. Называется ревматоидный полиартрит. Саша провел в инвалидной коляске почти всю сознательную жизнь. Полиартрит — это болезнь суставов. Поэтому руки тоже почти в нерабочем состоянии. Как он живет, практически почти не двигаясь? Загадка. Плюс ко всему, точнее, минус — отец с матерью и брат уже умерли. Есть еще сестра, но о ней мне ничего не известно. Саша живет один. На хуторе, в собственном доме. Он да его коляска. Все, больше никого нет.
Не могу назвать этот случай уникальным. Друзей по несчастью у Саши в разных уголках Беларуси хватает. Просто о них не принято писать, тогда жизнь не будет выглядеть так оптимистично, как хотелось бы властям. Понимаю, но не принимаю…
От Сашиного хутора до Барановичей километров сорок. Недалеко. Но это расстояние для него все равно непреодолимо. Ему-то из дома выехать — большая проблема. Препятствие, которое обычный человек просто перешагнет, не заметив, Саша переезжает несколько минут. Ему не просто приходится жить, он должен каждую минуту бороться. За каждый прожитый день…
Когда еще мать была жива, она пыталась его лечить. Вот только неизлечимую болезнь вылечить нельзя. Как говорится, карта не так легла.
Это все понятно, но представить себя на месте Саши… что-то не очень хочется. Честно говорю. Трудней представить другое: почему Саша остался один? А что же наше донельзя социальное государство? Стоит ли верить в эти обветшалые байки о всеобщей заботе обо всех?
В одном уверен точно: в «загнивающей» Европе такое просто невозможно. Несмотря на все вместе взятые кризисы, проблемы, потрясения и всеобщую мусульманизацию. Человек там все еще что-то значит. Тем более, беспомощный…
* * *
В некотором смысле поездка была комфортной. Началось все со звонка от Михаила Друка из Кореличей. Он тоже не ходит, но машину водит отменно. Друк с Данильчиком лежали вместе в больнице скорой помощи в Минске. Там и познакомились, отношения поддерживают до сих пор. Поскольку таким людям никто особо не помогает, разве только организуют шумные праздники с обычной пьянкой в их честь, то они сами помогают друг другу. Как могут. Государство может дать им группу инвалидности, мизерную пенсию, место в доме инвалида или в интернате, минимальное лечение и … все.
В отличие от Данильчика, Друк попал в тяжелую автоаварию, после этого и обезножел. У него есть жена, сын и дочь. О нем есть кому позаботиться. В остальном оба инвалида одинаковы, оба не ходят. Это и сближает. Что называется, одного поля ягоды, оба за бортом. Спасибо Михал Михалычу: в этой путанице деревень и дорог мне бы самому никогда не разобраться.
А места здесь действительно на редкость красивые и романтичные. Холмы и леса, а над ними голубое небо. Казалось бы, какое горе, какие несчастья в такой благодатной местности? Но — мы люди, мы всего лишь живые люди, с которыми может произойти все, что угодно. С любым. Почему мы об этом постоянно забываем? Потому что мы, опять же, всего лишь люди. Ничто человеческое нам не чуждо. Особенно свое, родное. Когда заболит у нас, тогда мы начинаем понимать других. И никак иначе.
* * *
Стоит описать впечатления от места жительства Саши Данильчика. От довольно крупной по размерам деревни отходит дорога, скорее, узкая дорожка, бегущая под уклон. Обочины густо заросли кустарником и деревьями. Конечно, об асфальте тут не слыхали. Через одну обитаемую хату встречается необитаемая, которая разваливается. Хозяева вымерли, а наследники продать дом не могут или не хотят. Какой сумасшедший купит дом в здешней глухомани?
Эту улицу почему-то называют хутором. Пограничным пунктом является магазин. Когда-то он даже работал, но вот уже четыре месяца не подает признаков жизни. Все понятно: покупателей здесь мало, да и покупают они мало. Скорее всего, магазин закрыли ввиду полной бесперспективности, ни товарооборота, ни прибылей.
Школу, кстати, закрыли тоже. Она была средняя, да что толку: перед закрытием там училось шесть детей.
Между прочим, на своем хуторе-улице Данильчик самый молодой, ему 38 лет. К нему заходит соседка Софья Владимировна, что-нибудь приготовить, покормить, вынести мусор, зимой принести дрова и затопить печку, принести воды и т.д. Ей 70 лет, женщина такого возраста считается теперь в белорусской деревне относительно молодой. Мужчины до таких лет чаще всего не доживают. Средний возраст мужской жизни у нас не превышает 64 лет. А молодых в деревне можно пересчитать на пальцах одной руки. Дело известное, достигнув совершеннолетия, молодой человек или девушка как можно быстрей уезжают из деревни в город.
Пиковое положение сложилось в белорусской деревне: старики умирают, а молодых нет. Некому рожать новых граждан. Было в дореволюционной жизни такое выражение — выморочная усадьба. То есть та, где все вымерли, а наследники, если есть, не претендуют на собственность. Похоже, настала пора вводить новое понятие — выморочная деревня.
Тут, конечно, ничего нового, во всем цивилизованном мире деревни давно обезлюдели, а молодые люди переселились в города. Этот процесс там давно завершен. Поскольку в историческом плане мы сильно опоздали, то переживаем все это именно сейчас. У нас пытаются оживить деревню агрогородками, но ведь это бесполезно. Если человек твердо знает, что жить в городе лучше, если у него есть сильное желание уехать, он все равно уедет. Это и происходит каждый день, что ярче всего видно на примере столицы: она забита под завязку. Очередь мечтающих жить здесь только растет…
* * *
Когда мы приехали, Саша Данильчик нас уже поджидал на дворе. Вместе с голым по пояс мужиком по имени Иван. Он работает в городе, а сейчас в отпуске. Пришел выкосить заросший травой двор. Не за так, конечно. Данильчику приходится платить за все. Пенсия у него маленькая, всего 1 миллион 280 тысяч рублей. В деревне, конечно, просят не столько, как в городе. Так ведь и доходы у Саши соответственные. Да и у прочих жителей деревни ничего лишнего не водится: или колхозная зарплата, или пенсия. Никакой другой работы поблизости не водится. Но и в колхоз никто не торопится. Там работают те, кому деться уже некуда.
Захожу в хату к Саше. Ожидал увидеть не то, что увидел. В хате было чисто, убрано и бедно. Вот только порог был крутоват. Каждое утро его приходится преодолевать с боем.
— А, приспособился. Жизнь заставит, все получится, — Саша улыбается краем рта. Всем лицом у него улыбаться не выходит.
Утром у него много дел: нужно застелить постель, помыть посуду, попробовать вынести ведро с, так сказать, продуктами жизнедеятельности. На это он тратит слишком много сил и времени. Каждый раз гадать, придет ли соседка, не стоит. В магазин Саша не ездит. Во-первых, теперь магазин в шести километрах, никак не доехать ему. Во-вторых, если б и решился на такой отчаянный поступок, все равно бы не доехал: дорога идет в гору. А после дождя даже здоровый человек здесь может упасть — скользко.
Два раза в неделю на хутор приезжает автолавка. Купить там можно только самое необходимое: хлеб, сахар, соль и проч. Но и тут приходится просить соседей. Вот вам жизнь инвалида-колясочника в деревне: просить и платить, просить и платить, просить и платить. И это еще очень хорошо, если есть кого просить.
* * *
Цивилизация в эту деревню не дошла. Здесь топятся, как и тысячу лет назад, дровами. Как раз перед нашим приездом Данильчику поменяли газовый баллон. Уже легче, можно хотя бы чай вскипятить. Ну а зима?
Зима для Саши — время сплошных испытаний. Первым делом, нужно позаботиться о дровах. У него две печи, когда слишком холодно, топятся обе. Если кто-то принесет дрова и растопит. На зиму требуется не меньше двух тракторных прицепов топлива. При этом один прицеп стоит примерно миллион рублей. Пока тепло, Данильчик каждый месяц откладывает по 100 — 150 тысяч рублей. К осени набирается нужная сумма — дрова можно покупать. Но это только первый шаг. Теперь нужно найти человека, желательно не пенсионера, который бы согласился поколоть дрова и сложить их в поленницу. В прошлом году это обошлось Саше в 200 тысяч. Сколько будет в этом? Одному Богу известно, деньги все дешевеют…
Дальше начинается другой процесс. Саше нужно, чтобы кто-то принес дрова в дом и затопил печи. Дальше он будет сам следить за протопкой и закрывать вытяжку. На этой улице живет человек 15, от 70 до 80 лет. Особенно некого и попросить.
— Я ж здесь самый молодой, — невесело шутит Саша. — Только Софья Владимировна всегда может помочь. Да брат, когда был жив, всегда заезжал, каждое воскресенье, а то и посреди недели. Да вот еще молодежь из деревни приходит, помогают…
— Саша, а если с Софьей Владимировной что-нибудь случится? Жизнь есть жизнь, всяко бывает. И что потом?
— Не знаю даже…
Косарь Иван, пока мы беседуем, перекуривает.
— Саша, а с Иваном тоже ведь надо рассчитаться?
— Надо. Ну, договоримся как-нибудь…
Значит, придется платить. Я бы лично не стал брать деньги. Так то я. У меня нет желания осуждать Ивана. Времена наступили совсем другие, человек попал в иные обстоятельства. Согласно им и живет.
* * *
Успел Саша проучиться только до 4-го класса. Когда еще работала школа, к нему приходили учителя, но не по всем предметам. Теперь к нему приезжают только врачи, два раза в месяц. Иногда звонят: не нужны ли какие-нибудь таблетки? В целом Саша чувствует себя неплохо. Ему не таблетки нужны, а простое человеческое общение. Что касается учебы, то у него такое мнение:
— Читать, писать умею, — говорит он. — Все остальное — это самообразование. Захочешь — узнаешь, я так думаю.
У него есть компьютер, подарили неведомые мне спонсоры. Это для инвалида окно во внешний мир. Сейчас вся жизнь в этой местности сосредоточена в Почапове, центральной усадьбе колхоза: магазин, ФАП, клуб, почта и сельисполком. Но все это в 6 километрах от Сашиного хутора. То есть для него это закрытая территория. Табу, если хотите. Он живет в замкнутом пространстве, где каждая ямка знакома.
А вот соцработника у него нет. Так тут сложилось. Может, некому идти в соцработники, может, народ просто не хочет. Проблема Данильчика высвечивает все остальные проблемы: закрытые школы, магазины, клубы, безлюдные деревни. Слава Богу, еще есть кому помочь инвалиду Саше Данильчику. А что будет потом?
К сожалению, вопрос больше риторический…
* * *
Не единожды ему предлагали оформиться в дом инвалида.
— Нет. В дом инвалида не пойду, не хочу. Я слышал, как там… Не, я лучше тут буду, поголодаю, ну и что? Мне бы в город переехать, получить социальное жилье. Дважды писал в Барановичи и Брест. Ответа пока нет…
Однажды ему все же ответили: у вас, мол, жилых метров хватает, не положено. Вопрос с социальным жильем повис в воздухе. Шансов у Саши остается все меньше.
— Дали бы хоть комнату, но с туалетом, водопроводом. Я бы постарался найти хоть какую работу. Диспетчером, скажем.
Это трудно, особенно для него. Но в принципе, возможно. Тут ситуация не совсем типичная. Да, инвалид. Но он не хочет быть обузой никому, он хочет работать и зарабатывать. И знаете что для этого нужно? Всего лишь не мешать, а немного помочь.
Сергей ШЕВЦОВ
https://www.sn-plus.com/
