Совсем недавно мать Cerrie Burnell напомнила ей про их ежедневные стычки, когда Burnell была ребенком. Каждое утро перед школой они ссорились, иногда это продолжалось до двух часов, и все потому, что мать пыталась заставить Cerrie надеть протез руки. Врачи сказали ее родителям, что протез значительно облегчит жизнь их дочери: ей будет проще поддерживать баланс, она сможет пользоваться ножом и вилкой, и, надо полагать, другие дети в школе будут лучше относиться к ней. Однако сама Burnell считала протез «тяжелой, неудобной, уродливой, бесполезной… штукой». Для нее сам протез был ее инвалидностью, а не тот факт, что она родилась без нижней части правой руки. «Снимите это с меня, и я смогу делать все, что угодно. Наденьте это, и это станет бременем, подрежет мне крылья, — говорит она. – Он мешал мне бежать, прыгать. Мои друзья тоже считали протез глупостью. Моим родителям не нравилось заставлять меня носить его, но, полагаю, они чувствовали, что это их обязанность. Я сама уже этого не помню, но однажды мама рассказала мне, что я тогда утверждала, что без протеза я “более красивая”».
В возрасте девяти лет она объявила, что больше никогда не будет носить протез руки, и она осталась верна своему слову. Она не изменила решения, даже когда ее преподаватели в школе актерского мастерства настаивали, что протез руки улучшит ее карьерные перспективы, и точно не тогда, когда ей предложили место ведущей на канале ВВС для детей. Ее появление на экране в январе 2009 года вызвало целый шквал возмущенных писем и постов на форуме телеканала, в которых требовали убрать ее с экрана. Один из родителей написал, что ее внешний вид «перепугал» их ребенка. Другой родитель заявил, что ее взяли лишь для того, чтобы заполнить «квоты на меньшинства». Можно было подумать, что одна деталь внешности полностью определяет ее сущность, хотя трудно найти лучшую детскую ведущую, чем тридцатилетняя Burnell – она может петь и танцевать, она красивая, у нее открытое, немного детское лицо, и она просто светится исключительным дружелюбием.
Если всю свою жизнь вам приходилось мириться с тем, как на вас таращатся и шепчутся у вас за спиной, отмечает она, «трудно услышать что-нибудь новое. Я совсем не удивилась. Дело было не во мне, а в гораздо более древних предрассудках. Для меня это была лишь еще одна демонстрация важности позитивного образа инвалидности. Я не имею в виду разговоры про инвалидность, которые продолжаются часами, это кому угодно наскучит – просто надо встать, выйти и сделать что-то, что не имеет никакого отношения к инвалидности, позволить другим людям увидеть вас».
Разве подобная реакция не огорчила и не разозлила ее? Она лишь качает головой: «Я была очень усталой и очень занятой. В тот период у моего папы был сердечный приступ. Я недавно родила ребенка, мой папа был в больницы, а я приступила к новой работе. У меня на это просто не оставалось лишней энергии».
«Я не ходила на форум, но мне пересказывали, что там говорили. Один написал: «В промежутке между программами мне пришлось выключить канал, потому что моя дочь так сильно боялась Cerrie, что у нее были кошмары». Может быть это и правда, но в таком случае вам или нужно смотреть другой канал или все-таки поговорить с вашим ребенком и объяснить ему [что здесь нечего бояться]. Мы все хотим защитить наших детей, но иногда мы забываем, что детям нужно получить полноценное представление о мире. Многие дети, которые смотрят канал, видели вещи куда хуже, чем просто однорукий человек – дети-сироты, дети-беженцы, дети, которые пострадали от насилия. Я думаю, что это крайне неуважительно говорить, что человек с одной рукой их напугает. Кроме того, это нормально, если люди боятся того, что от них отличается. Подойдите и задайте мне вопрос – я буду счастлива ответить».
Она привыкла к тому, что дети задают ей вопросы, «но теперь это уже редкость, сейчас они хотят обсуждать со мной только Иггла Пиггла». Быстрый опрос среди родителей, которые приходят в восторг от имени Burnell, подтвердил, что их дети спрашивали, почему у Burnell нет руки, но как только им предоставляли объяснение, то дети спокойно его принимали. Похоже, именно таким был опыт огромного числа родителей, которые поддержали Burnell в тот нелегкий период.
Однако другие родители настаивали на том, что Burnell должна носить длинные рукава, и только при таком компромиссе ей можно «позволить» появляться на телевидении. Она никогда даже не задумывалась о такой возможности. «Я не думаю: «О, мне надо как-то прикрыть руку ради них». Это моя собственная жизнь, и я буду поступать по собственному усмотрению. Длинный рукав для меня эквивалентен перчатке, с ним я не могу сделать вот так, — она поднимает стакан локтем руки, рукав на которой закатан до бицепса, — я не собираюсь ограничивать себя физически, только потому, что у кого-то это вызывает дискомфорт. Им просто придется привыкнуть к этому. В школе актерского мастерства мне все время говорили: «Возможно, на сцене вам стоит носить длинные рукава». А я думала: «Возможно, вам стоит носить немного клейкой ленты на своем рте».
Как жаль, что она так и не сказала этого вслух. И странно, что она этого не сделала. Через несколько минут в компании Burnell становится ясно, что за ее теплой и дружелюбной манерой общения скрыта стальная воля и бескомпромиссность в отношении того, кто она есть. (Еще одна иллюстрация: в возрасте 11 лет она сменила имя Клэр на Cerrie – ей не нравилось имя «Клэр» — и она настояла на том, чтобы все называли ее по-новому). Я говорю ей об этом, и она смеется. «Если вы с двух лет боролись за то, чтобы не носить каждый день пластиковую руку, то это закаляет характер».
Она надевала протез руки для спектакля в университете, «потому что мне казалось, что это то же самое, что надеть парик, но мне было так дискомфортно в нем, что я решила, что не буду больше этого делать. Если это замедлит мою карьеру, то я готова на это пойти, потому что я не собираюсь отказываться от самой себя или стыдится того, что не вызывает у меня дискомфорта. Это не будет прогрессивным. Разумеется, мне бы хотелось, чтобы люди не возмущались, но если они это делают, то я не будут тратить нервы и беспокоиться по их поводу. В конечном итоге, мне плевать на ваше возмущение».
Burnell говорит, что она считает, что у нее есть инвалидность «в политическом смысле, и я очень горжусь этим, но в детстве я не считала себя инвалидом. Я преодолела эту проблему и приняла себя в подростковом возрасте, и после принятия, это перестало быть проблемой. Нельзя же вечно страдать из-за того, что ты не можешь изменить». Она благодарна своим родителям, которые всегда обращались с ней так же, как и с ее младшим братом, внушая им обоим, что они смогут добиться всего, чего захотят.
Burnell хотела стать актрисой, она вступила в труппу Национального молодежного театра, после чего изучала драматическое искусство в Манчестерском городском университете. «А потом я стала работающей актрисой, хотя я и часто сидела без работы», — смеется она. Ее театральные работы получали хорошие отзывы, она появлялась во второстепенных ролях нескольких телешоу, после чего ей предложили место телеведущей. Насколько инвалидность повлияла на ее карьеру? Трудно сказать, но очевидно, что актерам с инвалидностью трудно найти работу.
«Мне кажется, что очень мало сценаристов с инвалидностью, и я не думаю, что людям хочется писать про инвалидность без каких-либо знаний о ней, — говорит Burnell. – А если они и пишут, то это просто ужасно. Сюжет вечно сводится к тому, что кто-то потерял свои ноги или зрение, а потом он возвращает его – вуаля, проблема решена! Только в течение последних нескольких лет инвалидность постепенно перестают изображать как нечто, что нужно преодолеть. Нам нужно больше сюжетов об инвалидности, которые основаны на реальности, больше позитивных образов инвалидности». Однако злость по этому поводу – пустая трата времени, считает она: «Я лучше потрачу силы на то, чтобы изменить ситуацию, и роль писателя позволяет это сделать». Она написала детскую пьесу о фее с одним крылом, и она надеется, что по ней снимут мультипликационный фильм. Она также планирует написать детскую книгу.
Burnell стала телеведущей всего лишь через три месяца после рождения своей дочери, Amelie. Еще в начале беременности она знала, что ей предстоит воспитывать ребенка одной – она рассталась с отцом дочери и ничего не хочет говорить о нем. Однако далеко не все люди в ее окружении поддержали ее решение сохранить беременность. «Это было тяжело, но я ни секунды не сомневалась, что хочу этого, — говорит она. – Когда у вас есть такая уверенность, она придает вам силы, даже если люди вокруг относятся негативно, не поддерживают вас и даже не пытаются понять. Некоторые мои родственники считали, что я поступаю неправильно и даже перестали разговаривать со мной. Мои друзья не считали это неправильным, но они часто спрашивали меня: «Ты уверена, что готова к этому?»
Когда родилась Amelie, все уже успели смириться с решением Burnell, но она «была разочарована, что люди не обрадовались этому сразу. Я не замкнулась в себе, но во время всех этих вопросов и беспокойства других людей я была занята выращиванием ребенка, и для меня было важно сосредоточиться только на этом».
Она получила работу телеведущей не в самый подходящий момент в жизни, но и упустить такую возможность она не могла. Она вспоминает, что ее первый день был «ужасным, просто ужасным. Я кормила грудью, и я впервые провела целый день без нее. У меня протекало молоко, и я плакала, потому что скучала по ней. Но ты справляешься. Многим мамам приходится рано выходить на работу. Теперь я вспоминаю об этом со смехом, потому что все было не так уж плохо, но в тот момент мне было очень трудно».
Первые недели после рождения Amelie тяжело дались Burnell, «но это вам скажет любая мать новорожденного ребенка, неважно, состоит она в отношениях или нет. Наверное, я ожидала, что мой ребенок родится в отношениях, так думает большинство людей, но я нахожу свою идентичность одинокого родителя очень освобождающей». Она улыбается и собирается, чтобы вернуться к дочке. «Я могу выбрать все, что пожелаю, я не связана никем и ничем, кроме ее блага».
https://www.ampgirl.su/
