«Ныть — это скучно» — Потеряв руку, бригадир шинного завода нашел себя в роли сценариста и продюсера.
Бобруйчанину Валерию Алексееву оторвало руку в возрасте 25 лет – несчастный случай на производстве. Сначала он боялся напугать людей тем, что у него нет руки. Теперь жители города скорее удивятся, если увидят его с протезом. В прошлом бригадир шинного завода, сегодня он прославляет родной город в пьесах, продюсирует музыкальные группы, много путешествует и не устает доказывать, что и сейчас можно жить не менее активно.
«Ощущение, что рука есть, всегда со мной. Она сжата, локтя не чувствую, вот здесь кулак… и как будто бицепсы оттягивает кто-то. Болит постоянно и сейчас болит. Но с этим можно жить, мне некогда об этом думать», – рассказывает Валерий и плавно переходит на другую тему.
Много лет подряд он совмещает сразу несколько работ – был журналистом, главным редактором, вожатым в лагере, физруком, сценаристом, продюсером. Со своими пьесами он гастролирует по России и Европе, спектакль «Серебряные крылья» в родном театре стал одним из самых успешных коммерческих проектов. С подопечными из рок-группы «Земля королевы мод» Валерий побывал на многих известных музыкальных фестивалях. И в тренажерном зале собеседник показывает класс: одной рукой поднимает вес в 120 кг. Кажется, что перечислить все увлечения Валерия не получится: с каждой минутой разговора открывается что-то новое.
Если вкратце описать историю известного бобруйчанина, она может показаться выдуманной. Закончил автотранспортный колледж, служил в морской пехоте, пошел работать в самый грязный цех «Белшины», где имел дело с резиной, серой и мазутом. О творческой профессии и мечтать не мог, даже не подозревал, что у него есть к этому способности. После несчастного случая путь на завод для него по понятным причинам был закрыт, пришлось искать, чем дальше заниматься в жизни. Нашел.
О том, как сложилась бы его жизнь, не случись этой страшной трагедии, Валерий предпочитает не рассуждать: «Нельзя сказать, что так чудесно, что мне руку оторвало». Но пережив трагедию, рассказывает собеседник, он начал совершенно иначе относиться ко времени, и это ему помогает сегодня. «Можно отказаться от чего-то, сослаться на занятость, на инвалидность, на что угодно, а время не ждет…».
О жизни до несчастного случая
– Почему я пошел на завод? Это была «псевдооригинальность». Я неправильно понял маму, она мне говорила: учись, сынок, шинный от тебя не уйдет. И я подумал, что это какая-то позорная профессия – на шинном работать, и сознательно пошел в самый грязный цех. И знаете, был счастлив там.
На заводе если какая-то беда, не нужно никого просить и ничего объяснять. Люди просто бегут и помогают. Это другие люди, они пусть какие-то грубые, и с ними иногда бывает неинтересно, но они другие… Я всегда чувствовал себя обычным человеком, не лучше их и не хуже. О развитии я тогда не думал, думал о том, как сделать резины больше. Со мной жила сестра с ребенком и мужем, которые не особо много зарабатывали. Я кровь ходил сдавать, это были 90-е годы. Работал так, что от меня прятали ингредиенты, завозили подальше погрузчиком, чтобы было с чем работать на следующую смену.
Как это случилось?
Помню тот день, я закончил свою работу и сидел, отдыхал полчасика. Произошла авария, слиплись гранулы, и мы, нарушая технику безопасности, эти гранулы подталкивали и продавливали. За пультом был человек, то ли он что-то неправильно нажал, то ли я что-то не так сделал, а скорее всего – все вместе, и рука провалилась. Мне было не больно совершенно, наоборот, интересно: рука пошла под углом – перпендикулярно. И тут я увидел, что уже моя голова пошла – и сумел оторваться (руку оторвал. – Прим. TUT.BY). Стою себе спокойно, и чувство такое, как от собаки убежал. А потом в ужасе все осознал и подумал, что шнурки уже больше не завяжу… И тут же смирился, что теперь будет уже другая жизнь. Начал рассуждать. Шнурки? Так можно на липучках обувь купить. Пальто новое купил, рукав будет болтаться? Ну так другу надо отдать и не думать.
А потом я понял, что мне надо идти к людям. Я пришел, два человека сразу упали в обморок, один убежал, и его искали потом часа два. И только одна тоненькая женщина, худенькая, держала мне вену до приезда скорой помощи. Я ехал в скорой и думал о людях, с которыми работал, что опозорил их, это же скандал! Когда меня положили на операционный стол и рядом положили руку, я спросил, можно ли ее пришить. Оказалось, что нет, там 47 переломов, она просто раздавлена. Потом жалел долго, что не дотронулся до руки: ну как так? Я здесь, а она там, как-то не договаривались изначально… Но сейчас понимаю, что она была холодная, и не жалею.
Почему я?
Я знал, за что это мне. Потому что было время, что я чувствовал себя обиженным, калекой. Мне казалось, что у меня было много испытаний: племянник с ДЦП, тяжелая работа физическая, в три смены. Я весил 46 кг при росте 1 м. 80 см. Хотя в принципе, тогда все жили плохо, я получал еще большую зарплату – 15 долларов, а все получали по 10. Я хотел мучиться и выглядеть мучеником – и вот, пожалуйста. Это мне все по делам. Я без гнева так говорю, действительно, так думаю.
Первые дни в больнице
На самом деле я умирал три дня. Я спал, а там срочно вызывали врачей, убирали и вводили новые лекарства. Очнулся и вспомнил, что у меня друг женится через день, а я должен был быть свидетелем. Свадьба потом приехала ко мне. В реанимацию пустили всех со мной «прощаться». Было 36 человек, все они выглядели горемыками, я прикладывал огромные усилия, чтобы их успокоить. Говорил, что это здорово, что мы все собрались. Чтобы так собраться, надо либо умереть, либо жениться. Я неподвижный был, скрюченный, лежал на одном боку.
Когда выживаешь…
А дальше – ну просто счастье. Когда выживаешь, тебя не волнует, что ты будешь покупать, на что будешь копить, что будешь носить. Важно только то, что ты жив. Ко мне пришла моя бригада, которая собирала деньги мне на похороны. Куда было девать их девать? Они принесли их мне, это была громадная сумма, у меня была целая тумбочка денег. Со мной лежал вместе партизан один, обшарпанный был, почему-то всегда в сапогах зимних ходил и курил «Астру». Я говорю: ты же герой, «Мальборо» курить будем. Вот тебе кроссовки, костюм – ты же герой! И мы с ним очень подружились на самом деле. Потом новые пришли, «челюстники» – те, что челюсти ломают, в основном алкоголики. Я с ними тоже подружился. Организовал там хор бабулек. Говорю: чего вы с костылями просто сидите, а давайте петь будем? Через 5 дней говорю: ходить начинайте, почему не ходите? Костыли забрал в охапку и ушел. Устраивал в больнице тараканьи бега, там много тараканов было. Все эти «челюстники» приносили своих тараканов, и чей первый прибегал, тому я давал «Мальборо», деньги.
Никогда больше не был так счастлив
На работе скандала не было, никого не посадили, я живой, весь город ко мне приходит – это же счастье! Была драка в очереди за право сдать мне кровь. Думаю, как таких людей не любить? И плюс девушка, о которой даже не мечтал, самая красивая девушка в школе, пришла и сказала, что любит меня. Точнее в тот момент, когда мы прощались, я сказал ей, что люблю, потому что думал, что умру. И у меня такое счастье было, просто невероятное! Все удивлялись: бегает такой скрюченный (меня в больнице даже Крюк звали), и к нему еще девушка самая красивая приходит, он ее пытается зажать где-то там, уединиться.
Потом еще форму себе купил спортивную, как у футболистов. В больнице спрашивают: «Ты футболист?». Я говорю – да, клуб, сборная, вот и оторвали руку – очень много шутил. А с захоронением руки, знаете, какое было приключение? Отправили санитарку на кладбище на окраину города, она должна была днем закапывать руку, но приехала в сумерках. А тут кто-то мимо проходил и подумал, что это расхитители могил, позвонил в милицию. Пришлось санитарке руку откапывать, потом снова закапывать. Когда узнал об этом, говорю: «А вы руку в перчатке закопали? У меня же там перстень был, вы не брали?». Она как испугалась снова, я сразу бросился успокаивать – шучу. Весело было.
Другая жизнь
Потом, когда через полгода зашел хирург и сказал выписываться, у меня первая реакция была: за что? Я почувствовал сильный страх. В больнице все были одинаковыми, у меня руки нет, у того – зуба, у того – нога поломанная, все инвалиды, все друг друга жалеют и общаются на равных, замечательно. Времени не чувствуешь, никуда же не торопишься.
Искусственный мир: у меня денег много, а так ведь не бывает, их заработать надо! А тут мне их просто дали, кормили меня и регулярно навещали, если опаздывали, извинялись. И я думал, что они все будут бесконечно радоваться тому, что я жив. Но это же заканчивается. У людей свои дела. Надо просто жить. И для меня был удар, что это все закончилось. Я пошел в новую жизнь, однорукий – в семейство «двуруких».
Как привыкал жить с одной рукой
Пожил неделю у родителей и уехал в свой дом на окраине города. Сказал, чтобы ко мне не приезжали две недели, чтобы я мог адаптироваться. Они же не будут за мной всю жизнь ухаживать? Сразу нужно было растопить печь, я набираю дрова в охапку, прихожу, а дверь-то надо открыть! Скидываю дрова, открываю дверь, беру дрова, а там вторая дверь, и я заплакал. А потом как засмеялся сам с себя: да возьми корзиночку на веревочке, притащи и все! Растопил печь, так хорошо стало, тепло, надо кушать приготовить. Решил готовить самое простое – яичницу. Бью левой рукой яйцо, а оно в сковородку не попадает, второе, третье. Я плачу. Потом подумал, а почему в кипящее масло надо обязательно яйца вбивать? Разбил в тарелку и все. Поел, похрустел. Потом понял, что мне нужно постирать. Как? Плачу. Залез в ванну, наступил на одежду, пожмякал и захохотал. Ну почему я плакал – какой дурак….
Стыд и стеснение
Пожил я в доме, и мама сказала: возвращайся. Взял с собой подушку в руку и поехал в город. И ведь не подумал, что в общественном транспорте еще держаться надо. Не просчитал. Стою в этом автобусе, упал, а мне так стыдно стало… Мне место начали уступать. Так неудобно было это внимание в то время. Сейчас бы по-другому себя повел, сказал бы: ну, упал, Плющенко из меня не выйдет. Через юмор все. А тогда мне так это было стыдно, весь вспотел, вышел на остановке, положил подушку на скамейку и зашел обратно. А мне женщина говорит: «Чыво ты ее кинул, это ж вешч!» Я вернулся с этой подушкой, а она в таких ромашках нелепых и большая к тому же… Ну я еще отмучался несколько остановок, вышел на своей, а там возле остановки толпа людей. Пошел узнать, смотрю: а там женщина рожает. Подумал, вот для чего я нес с собой подушку! И какой-то бобруйчанин, наверное, родился на ромашках.
Учиться всему заново
Почти сразу научился плавать в бассейне. У меня такая зарядка была. Но я тогда больше не о себе думал, а о других. Вставал на тумбу, чтобы люди видели, что у меня одна рука, а то ведь ребенок может меня увидеть случайно и испугаться. И плавал, у меня был «чапаевский» стиль.
А потом научился играть на коньках и ездить на велосипеде. Кажется, причем тут рука? А координация поменялась, оказалось, что с одной рукой я бегаю как-то по-другому. Я же раньше за «Белшину» в футбол играл, хорошо играл. А тут выходишь – и удивительно, ноги на месте, тебе дают пас – казалось бы, раз-раз, повел мяч, но тогда мне было это очень сложно, тело не слушалось. Нету руки, а не слушаются ноги. Я заплакал. А потом у меня друг был сторожем в школе, и я ходил по ночам заниматься. И научился. Левой рукой писать тоже не умел – брал пропись и учился с нуля. Это не так сложно, просто надо сидеть и заниматься. Как в итоге шнурки завязываю? Да ничего не завязываю, просто засунул их внутрь и пошел.
Как стал журналистом…
Мне девушка сказала: а кем ты теперь будешь? Я задумался… и случайно стал журналистом, а потом случайно дорос до главного редактора. Друг устроился фотографом в бобруйскую газету, им там не хватало спортивного обозревателя. Редактор сказала – сходи на футбол и напиши, а я еще даже писать толком не умел левой рукой. Маме надиктовал, отдал. И когда вышла газета, я хохотал просто: кто эти безумные люди, которые опубликовали статью и подписали моим именем? Ну как? Люди заканчивали что-то, учились, и этот случайный какой-то… Мне потом стыдно было, стал самообразовываться. А потом – ответственность и работа главным редактором, спал по 3 часа. Были моменты счастья, когда газету уже сделали, ты читаешь новости, которые сам написал, и читаешь их первым, а город еще спит.
Вожатым…
Потом друг поехал в лагерь «Мечта» под Бобруйском и рассказал мне, какое там счастье и какая ответственность. Я приехал туда, а там – дети просто потрясающие! Если честно, мы с несколькими друзьями перевернули вообще весь лагерь. Была такая дружба с ребятами, что они отказывались от путевок в Германию. Можно все придумать с любовью, чтобы было интересно. Мыслей о том, что напугаю детей, у меня уже не было, я к тому времени был сравнительно известным в городе. Ну, конечно, если появляется человек на всех массовых мероприятиях без руки!
Мы чемпионат по боксу сделали в лагере. Два друга-воспитателя – два дурака, решили: давай устроим детям развлечение! А он с двумя руками, а я – с одной. Мы стали на сцене, весь лагерь стоит, 600 человек смотрит. Он мне говорит: по-настоящему или нет? Я ему говорю: если ты будешь поддаваться, я тебя убью. И мы так месились, он мне подбил глаз, я ему нос. Я выиграл по очкам, мы стоим побитые и говорим: нам и тогда хорошо было, и сейчас, зачем мы это сделали?
Продюсером…
Я меломан, на концерты ездил, всегда интересовался музыкой. Организовывал рок-фестивали и концерты в Бобруйске. Как-то брал интервью у группы «Земля королевы мод», слушал их, а это удивительная музыка! Но у них не было денег, а у меня были накопления. Я оплатил по возможности их расходы. Выпустили 5 клипов, какие-то более удачные, какие-то – нет. Но Беларусь, к сожалению, маленькая страна, и у нас это пока убыточно.
Сценаристом…
Как-то организовывал концерт в театре, сначала договорились об одних пропорциях по оплате, а потом я увидел другие. Спрашиваю: почему? Мне отвечают: театр надо кормить. Тогда я принес туда кастрюлю борща, сказал, давайте, я вас покормлю. А потом решил написать им какую-нибудь популярную пьесу музыкальную, мюзикл. «Серебряные крылья» – была одна из самых популярных первых пьес, и она окупилась в первый год. Там занята вся труппа – около 30 человек. А потом начал работать над другими, в которых выступаю один.
Одна девочка после спектакля подошла ко мне и сказала: «Я так виновата перед вами, у меня мама-билетерша, и я прошла так… Но у меня денег с собой нет, возьмите вот грушу и вафельку». Представляете?
Не знаю, что такое депрессия
Вы знаете, ко мне сейчас больше требований, чем к здоровому раньше. Потому что я за все берусь, и все у меня получается. Могу статью написать одну, а потом говорят: а можешь пять? Говорю: могу. Сделаю, не буду спать, но сделаю. Вообще я считаю себя бездельником, я ведь не делаю что-то такое, что может в бюджет уйти. Понимаете, искусство, спектакли – это ведь не так важно. Провели чудесно вечер, порадовались друг за друга – и хорошо. На «шинном» люди работают и отчисляют деньги на меня каждый месяц. А я ведь не сделал какой-то геройский поступок, не спас кого-то. Они просто платят мне деньги. Поэтому у меня не бывает депрессий и обид. Тебе люди платят всю твою жизнь, а ты еще обижен на них? Иди – поработай опять в три смены!
Личная жизнь
У меня, к сожалению, такая насыщенная личная жизнь, что пора уже в монастырь уходить и замаливать грехи. У меня язык есть и глаза, и сердце – причем здесь рука? Грех жаловаться, мне многие женщины посвятили много времени, а я недостаточно внимания им уделил, разочаровал…
Детей у меня нет, сейчас я ребенка из детдома забираю на выходные и на каникулы. Мы с ним познакомились два года назад примерно. Я организовывал раздачу фруктов на футболе, то есть написал в газете – принесите по одному банану, я завезу их в детдом. И сделал это традицией – сейчас это делают без меня уже. Там, в детском доме, этого мальчика увидел, узнал, что его забирали в семью, причем несколько раз, и отдавали на следующий день… Мне так стыдно за все человечество стало. Как можно – взять и на следующий день отдать?
Еще я занимаюсь с племянником с ДЦП, мастером спорта по бегу. Он не мог раньше в магазин нормально сходить, ни писать, ни читать не мог толком. Я его сначала устроил в свой подъезд лифтером, и как-то через несколько дней пришла сметчица и кричала на него, почему он не закрыл двигатель, его могли украсть. Он говорит: у меня сил нет. Я сказал: пойдем качаться. Через год он стал бронзовым призером чемпионата Европы по культуризму, шестым в мире. А потом мы стали заниматься бегом, футболом, он сейчас в сборной по футболу, поступил в университет. Мы с ним по разным странам поездили, Прага, Париж, Афины, Рим, знаем эти города.
С двумя руками – это уже буду не я
Хотел раньше протез поставить, лопатку переставили в Москве, «шинный» оплатил дорогую на то время операцию. А потом сказали, что денег на протез нет, непонятно, зачем меня мучили. Ходил несколько раз, просил, но тогда протез стоил дорого. Я такую сумму собрать не мог. Сейчас он стоит 3 тысячи долларов, и я могу себе это позволить, но сейчас другая ситуация. Я город испугаю, если с двумя руками пойду. Теперь протез мне уже не нужен.
Фантомные боли есть всегда. Вот как будто в банку с кипятком засунул руку, она вздулась, и ты содрал вот эти пузырьки. Я с рукой (воображаемой. – Прим. TUT.BY) разговариваю иногда, чувствую ее, вот так и живешь всю жизнь. Особенно по весне и по осени боль обостряется очень сильно. Но с этим можно жить, это не беда.
Другие инвалиды
Я еще наименее пострадавший инвалид. У меня друг – режиссер, он вообще без кистей. Вова – диджей, он парализован, одна голова работает, и дышать не может. Мы с ним болтаем, смеемся, он меня нашел полтора года назад. Позвонил, говорит, у меня в голове музыка, а я тебя видел по телевизору, помоги, я без рук, без ног. Я ему сказал: сюсюкаться с тобой не буду. Мы нашли ему композитора, он так легко все схватил и начал сочинять по-настоящему. Мы уже записали 6 или 7 композиций с ним. Он великолепно себя чувствует, я к нему хожу не утешать его, греться хожу. Он меня один раз обидел, я говорю: ты сейчас получишь по роже. Он говорит: меня 9 лет никто не бил, ударь. Мы с ним обижаемся, ссоримся, миримся, это нормальный человек абсолютно.
Вот я познакомился неделю назад с девочкой на коляске, ножки не работают и одна ручка слабенькая свисает. Она была на «Серебряных крыльях» и написала: как она могла жить без этого спектакля? Я ее нашел, встретились, она картины пишет. Будем тоже развиваться как-то с ней.
Символ неравенства
Я всегда не за равенство, а за неравенство. Неравенство глупого и умного, талантливого и не очень, рыжего и лысого, мы не можем быть равны изначально, мы все разные. Я абсолютно не отличник был в школе, но как-то попал на доску почета. Попросил выйти из класса, смотрю: фотографируются дети, и я тоже пошел. А когда фотограф принес фото и спросил у завуча, кто на этой фотографии, она ему сказала. А тогда ведь доску почета делали не так, как сейчас – в сменных файликах. Там было толстое оргстекло, сварщик приварил и ушел на завод. И я висел там рядом с сыном директора школы, он, кстати, получил несколько образований, по-моему, в космонавтике даже работал. А я был рядом, просто хорошист. Все были серьезные, нарядные, и только я улыбался и был в спортивном костюме. Долго еще висела эта доска почета, пока сварщика не нашли, через лет 5.
Вот такой я – символ неравенства.
TUT.BY
