Станет ли Квазимодо «человеком со сколиозом». Как изменить стереотипы о людях с инвалидностью.
Молодая красивая девушка сидит на инвалидной коляске и грустно смотрит в окно. Человек в темных очках с белой тростью одиноко ступает по тротуару мимо роскошных витрин… Знакомые типажи, частенько встречаемые нами на страницах журналов, газет, сайтов, рождают тягостное ощущение обреченности и хрупкости, чувства жалости, сострадания, отчаяния от невозможности помочь. Но разве такими хотим мы видеть людей с инвалидностью в СМИ и в общественном сознании? Стереотипы, которые СМИ транслируют в повседневную жизнь, и способы борьбы с ними обсуждали эксперты некоммерческого сектора, журналисты и лингвисты в ходе дискуссии, организованной Агентством социальной информации и Региональной общественной организацией людей с инвалидностью «Перспектива».
– Наша организация занимается изменением отношения к людям с инвалидностью вот уже 19 лет, – говорит директор РООИ «Перспектива» Денис Роза. – Отправной точкой послужили правила ООН о том, как освещать темы инвалидности в печати. Мы собирали журналистов на специальные семинары, проводили тренинги перед кинофестивалем «Кино без барьеров». Постепенно ситуация меняется, но проблема все равно актуальна.
Конечно, актуальна, если интернет до сих пор пестрит статьями, подобными вот этой: «Уже более восьми лет 34-летний доктор прикован к инвалидной коляске. Но он не сдается. Пережив непростые времена, он вновь вышел на работу и продолжил лечить людей. Когда попадаешь в дом Емцевых, о том, что здесь живет тяжело больной человек, не думаешь – такая добрая здесь атмосфера».
Честно говоря, еще лет десять назад я бы подумала – а что здесь такого? Теперь понимаю: «такое» здесь как раз все. От безнадежного словца «прикован» до приторной героизации подвига.
Почему же толерантные этические и лексические нормы, которые НКО пытаются закрепить в русском языке, приживаются так медленно и со скрипом?
Руководитель веб-школы «Перспективы» Сергей Прушинский предложил собравшимся назвать самые распространенные термины, которые журналисты используют в статьях о людях с инвалидностью. Вспомнились «инвалиды», «слепые», «глухие», «солнечные дети», «неполноценные», «дети-бабочки», «умственно отсталые», «особые дети», наконец странный неологизм «люди с альтернативной одаренностью».
Большинство согласилось с тем, что многие из этих слов вызывают напряжение, а некоторые даже наклеивают яркий эмоциональный ярлык. Например, «глухие» употребляется не только как определение неслышащих людей, но и как оскорбление человека вполне слышащего. «Ты что, глухой, как пень?» – с раздражением говорится в случае, если собеседник не расслышал.
Термин «солнечные дети» в адрес детей с синдромом Дауна излучает некоторую снисходительность и повышенные ожидания: выходит, что такой ребенок должен всегда быть улыбчивым и приветливым, он не имеет право на плохое настроение и капризы, как все остальные дети.
Меньше отрицательных ассоциаций вызвал термин «дети-бабочки», хотя и он неоднозначен, поскольку намекает на что-то ломкое, уязвимое, недолговечное.
Все отнеслись негативно к словосочетанию «больные дети» – если речь идет не про излечимый грипп, а про аутизм, тот же синдром Дауна или ДЦП. Ведь слово «больной» часто используется в оскорбительном контексте – скажем, «больной на всю голову».
Между нейтральным значением слова и эмоциональным ярлыком зачастую проходит еле видимая грань. К примеру, со словом «инвалид» связано множество негативно окрашенных ассоциаций: балласт, немощный человек, герой, преодолевающий трудности, иждивенец, обуза для государства, давящий на жалость, озлобленный, легко ранимый, закомплексованный, слишком амбициозный, бедный, нуждающийся в помощи, просящий милостыню… И даже особо талантливый, рисующий, пишущий стихи, занимающийся спортом вопреки обстоятельствам, – вроде бы иная, светлая окраска, но тем не менее она здорово мешает жить, поскольку обязывает человека с инвалидностью чем-то выделяться.
Укоренение в языке таких терминов способствует возникновению стереотипов. «Больной» – значит, надо жалеть. «Беспомощный», «прикованный к коляске» – значит, не может жить независимо, без поддержки. Казалось бы, давайте выкинем противное слово из лексикона и забудем о нем. Заменим новым и толерантным словосочетанием «люди с ограниченными возможностями», и дело с концом.
Но не все так просто. Люди с инвалидностью часто сами называют себя инвалидами, во-первых, потому что это государственное обозначение статуса, оставшееся еще с советских времен, во-вторых – они привыкли, им так проще. Редакторы СМИ тоже не очень любят сочетание «люди с ограниченными возможностями» из-за длинноты и неуклюжести, оно нарушает динамичность и ритм статьи. Оно пришло в русский язык из английского, поскольку в англоязычных странах гораздо раньше стали бороться с некорректными определениями. Но английские слова гораздо короче русских. Disabled и «ограниченные возможности» – как говорится, почувствуйте разницу! Тем более что по-русски оно звучит еще и не совсем точно: если у кого-то они ограничены, значит у остальных – не ограничены?
А что делать с произведениями классики, страницы которых населяют всевозможные «убогие», «слепые», «глухие», «хромые»? Не устраивать же «цензуру назад в прошлое», как это сделали американцы, вытравив слова «негр» и «раб» из романов Марка Твена о Томе Сойере. Как быть, к примеру, с Квазимодо или «горбатым карликом» из пушкинского «Руслана и Людмилы»? Исправить на «человек со сколиозом»?
– Мы начинаем придумывать новые определения, не спросив людей, согласны ли они, – говорит Сергей Прушинский. – Если вы не знаете, как человека назвать, спросите у него – как его представить, какое обращение для него наиболее комфортно. В литературе же можно сделать примечание, что данное слово устаревшее. А вообще-то нужно менять не только слова, но и образы, стоящие за ними: показывать человека с инвалидностью не несчастным и не героем, а самодостаточным, независимым, включенным в жизнь.
Чтобы внести окончательную ясность в решение вопросов, следует обратиться к авторитетному специалисту. Известный лингвист, доктор филологических наук Максим Кронгауз, участвовавший в дискуссии, заявил, что для изменений в языке существуют две стратегии. Первая – стратегия конфликта с обществом и СМИ, и вторая – стратегия солидарности.
– Надо понимать, что языковые традиции очень консервативны: они связаны с привычкой, с речевой практикой, от которой трудно отвыкнуть, – считает Максим Анисимович. – Стратегия конфликта, когда обществу предъявляются некие требования –вы с нами плохо обращались в историческом прошлом, и поэтому должны изменить языковые привычки – ошибочна и для внедрения языковых новшеств работает плохо. Все заканчивается скандалом с переходом на личности, и результат не достигается. Стратегия солидарности применяется редко, но она более перспективна. Язык меняется вместе с историей страны, и некоторые слова неизбежно приобретают отрицательную оценку. Например, слова «идиот» или «дебил» первоначально были всего лишь медицинскими диагнозами, но сейчас стали ругательствами. Будет ли приятно человеку с этим диагнозом (или его созависимому родственнику) называться таким словом? Нужно создавать инициативные группы, составлять список слов, подлежащих замене, предлагать корректные варианты, организовывать общественные дискуссии, знакомить с их результатами журналистов.
В процессе продвижения новых слов, по мнению Кронгауза, нужно прислушиваться к особенностям языка. Например, любой язык тяготеет к сокращениям, и поэтому выталкивание из него разговорных словечек не совсем правильно. Слово «колясочник» не имеет отрицательного значения, оно просто звучит более компактно и сжато, чем «человек на инвалидной коляске». Что касается «людей с ограниченными возможностями», то причастие в таком обороте нехарактерно для русской речи и неудобно. «Человек с инвалидностью» короче и произносится легче.
Некоторые слова, пришедшие в нашу лексику недавно, вызывают вопрос: стоит ли их использовать и как? К примеру, вездесущее слово «аутист» несколько раздражает, но еще не запятнало себя оскорбительным оттенком. Максим Анисимович считает, что все-таки «аутичный ребенок» звучит мягче – прилагательное реже служит ярлыком, чем жесткое существительное. Прежде чем заменить какое-то слово, он предлагает провести его лингвистический анализ, выстроить оценочную шкалу: например – идиот – инвалид – аутист. «Идиот» находится на максимальном полюсе неприемлемости. «Аутист» – звучит нейтрально, а вот «инвалид» на этой шкале занимает среднюю позицию между неприемлемой и нейтральной. То есть это понятие допустимо лишь в определенном контексте, если оно не используется как ругательство.
Некорректные журналистские клише, непродуманные и неумелые статьи провоцируют у аудитории незнание элементарных правил общения. Директор Лаборатории социальной рекламы Гюзелла Николайшвили, не первый год сотрудничающая с РООИ «Перспектива», показала участникам дискуссии видеоролик для бизнес-тренинга работодателей, принимающих на работу людей с инвалидностью. В нем наглядно видно, как нельзя обращаться с человеком, имеющим инвалидность по зрению. Охранник не разрешает девушке с собакой-поводырем войти в бизнес-центр – «с животными не положено!» Возражения – дескать, собака не просто животное, она помощник, без нее нельзя – не принимаются. Собака остается на улице, а героиню провожает до нужного кабинета сотрудница компании. Она довольно бесцеремонно, не представившись, хватает девушку за рукав, та вздрагивает… А в кабинете начальник перекладывает, без предупреждения, трость посетительницы на кресло. И пододвигает ей бумажные документы на подпись, «забывая» о том, что девушка не видит…
Показанный видеоролик – пилотный, полностью проект будет включать десять короткометражек на тему общения с людьми с инвалидностью разных видов. В них снимутся не профессиональные актеры, а обычные люди, сотрудники «Перспективы», часто попадавшие в тупиковые и даже опасные ситуации из-за чьего-то невежества. Авторы проекта надеются, что он поможет встроить в поведение людей политкорректные социальные модели. Вот только фильмы эти – обучающие и не предполагают широкой зрительской аудитории, а жаль. Ведь они способны заставить всех нас – не только бизнесменов, но и журналистов, и политиков, и обычных граждан – задуматься, пробудиться от «сна разума», который рождает множество нелепых и устаревших заблуждений.
https://philanthropy.ru/
