В 1968 году американский ученый Джон Калхун провел интереснейший эксперимент, названный вот так, как в заголовке. На базе института психического здоровья были построены мышиные Мальдивы — загон «все включено», в котором в полном кайфе могли бы проживать 3840 мышей. На каждую имелась отдельная жилплощадь в стенке, для каждой была кормушка и поилка. Место для променада, комфортная температура, уборка помещений, никаких хищников. В общем, мышиный рай.
И вот туда поселили 4 пары отборных мышей. И они, страшно счастливые, немедленно начали размножаться. Через 104 дня пошли первые золотые детки. Эту фазу Кэлхун назвал Фазой А «Освоением Рая».
Потом началась сытая и прекрасная жизнь растущей популяции. Все были дородны, приветливы и радостны, Квартирный вопрос не стоял — мыши занимали по несколько комнат. Ну, и по несколько самок, а че? Свежие мышата появлялись каждые 55 дней, но к 315 дню рост населения сильно замедлился. Теперь детки рождались каждые 145 дней. Но это все еще был «Золотой Век». Так поэтично назвал Фазу В Калхун.
Но потом «что-то пошло не так». Вдруг схема начала ломаться. В прекрасной мышиной семье появились толпы изгоев. То есть, они понятно, откуда появились. Это были мышиные юноши и девушки, которые подросли, но вдруг оказалось, что им места в этой прекрасной картине мира нет. И жилья, вы помните, хватает выше крыши, и еды тоже. Но все жилье этажами заняли старые альфа-пердуны, которые вообще не собирались уступать свои непосильным трудом нажитые блага. И где-нибудь в природе молодые гордо бы эмигрировали на другое поле, но тут им деться было некуда. Ну, и еще в природных условиях альфа-самцу за свой гарем и харчи каждый день надо с молодыми биться, и в конце-концов он-таки уступит место молодому атлету. Но тут им и бороться не надо было — сама структура гнезд позволяла старичку валяться у входа и, не особо парясь, отгонять пацанов от калитки. Минимальные затраты при максимальных закромах.
В итоге вдруг резко образовалась огромная толпа молодых и никому не нужных. Жить им было негде, любить им было некого, стремиться им тоже было некуда. Они в тоске тусили в центре клетки, мешая гулять почтенным взрослым. Взрослые их грызли и унижали. И эти несчастные мышиные подростки, все покусанные-побитые, тупели и помирали. А несчастные девки в этих компаниях, забеременевшие от изгоев, становились страшно нервными, сами начинали защищать свои гнезда — а на кого надеяться, когда мужики в ступоре от свалившихся проблем? Родившихся детей они тоже нещадно гоняли, и при первом же случае вообще сбегали на самые верхние ярусы загона, чтобы не видеть ни детей, ни мужиков.
Эту грустную Фазу С Калхун назвал «Кризисом Колонии»
Потом вообще ерунда началась. Ерунду эту Кэлхун назвал «Поведенческой Клоакой». Лишенные возможности конкурировать, бороться, добиваться чего-то, заниматься сексом с прекрасным любимым созданием, изгои начали мутировать в уродов. Часть пацанов сделалась адскими бандитами. Они крушили все вокруг, грызли и насиловали и мышых, и мышов, и мышат, а самки, злые как звери. отказывались иметь отношения, родившихся мышат бросали, а то и вовсе съедали. Это при том, что еды и воды кругом валом. И колония, достигшая цифры в 2000 (то есть, даже совсем и не биток по техническим характеристикам жилья), начала стремительно сокращаться.
Потом еще одна часть парнишек-изгоев вдруг начала демонстрировать полный пофигизм. Они только откушивали, пили, спали, да надраивали до блеска шерсть. Толстенькие, хорошенькие, никто их не кусал. А чего их кусать если они сразу брык, лапы вверх. И, что важно, размножение их вообще перестало интересовать. Вот сядет с ним рядом измотанная самка из низшего и среднего социального слоя, и скажет:
— Чувак, одиноко мне…
А он ей:
— Зацени, как у меня мех с утра зачетно лежит? Стильно, да?
Эту возмутительную Фазу D Калхун назвал «Фазой Смерти». Постепенно брутальные потные старики-олигархи поумирали, освободив свои хоромы и своих бесчисленных девочек. И что? И ничего.
Радость уже не вернулась в те места.
Пассивные парнишки так и продолжили отдыхать на берегах поилок, завивая усы и треская за троих. Оголтелые стада бандитов тоже не стали мирными горожанами — они просто разнесли хоромы, изнасиловали всех женщин и поперегрызли друг другу, женщинам и мышатам глотки. А кому из мышат не перегрызли они, того придушили озверевшие самки. Или попросту забыли, занятые обороной гнезда от агрессоров.
Пришел момент, когда в райском местечке осталось 122 мыши. И все в таком возрасте, когда уже не размножаются.
Эксперимент закончился на пятом году. Все умерли.
… Надо сказать, что Калхун честно пытался спаси мышиную цивилизацию. В какой-то момент рядом со старым поставили такой же новый загон, и поместили туда снова 4 пары, но уже из новой популяции.
И кто там был? 4 нервных самки-одиночки да 4 красавчика, поскольку бандиты друг друга поубивали.
Что сделали эти переселенцы в новых еще более райских условиях? Ничего. Красавчики продолжили радостно откушивать. Девушки-одиночки забились по углам. Никто и не подумал спариваться и начинать новую жизнь.
И вот так и дожили до своей мышиной смерти.
— В какой момент сломалась система? — спрашивали Калхуна журналисты.
— В момент когда умер дух. — отвечал изверг-ученый.
В момент. когда пропал смысл бороться у мальчиков и любить у девочек. Ну, это если грубо на человеческий язык перевести.
…
Этот древний, как книги Нострадамуса, эксперимент истолковывают в самых разных направлениях. Вообще, изначально Калхун просто хотел изучить проблему перенаселенности города. А вышло так, что открыл что-то большее. И каждый, если захочет, найдет здесь свое.
Хотя, казалось бы. Какое это к нам имеет отношение? Нам-то идеальные условия не грозят) И стрессов нам хватает, и борьбы за хлеб насущный. И быть сытым-красивым — ну, разве грех?
Но тут глубже надо копать. В метафизику прямо копать. Дух.
Лирическое отступление
Я вот иногда за день несколько атак на него, на дух на мой, отбиваю. Уж поломано у духа моего многое, в бинтиках и завязочках. но пока работает.
И вам крепости желаю.
…
А знаете, почему Калхун назвал свой эксперимент «Вселенная 25»? Потому, что до этого были ее 24 таких же точно Вселенных. И все закончились одинаково.
