«У нас это считается проявлением жалости»: Люди с инвалидностью о своём сексе. Эксплуатация, насилие и положительный опыт. О сексуальности людей с инвалидностью в России практически не говорят, а если тема и поднимается — то в контексте «базовой потребности», причём мужчин, но не женщин. Зрители в зале смеются во время скандального рассказа Нюты Федермессер об обеспечении секс-услуг умирающему пациенту, а психолог и ABA-терапевт Дарья Браженкова говорит, что именно родители мальчиков с инвалидностью интересуются, где раздобыть секс для сына. Браженкова отмечает, что родители девочек с инвалидностью такого вопроса не задают — они спрашивают, в каком возрасте можно стерилизовать дочь. Женщины с инвалидностью часто лишены права на репродуктивное здоровье, а их сексуальность оказывается невидимой и табуированной.
Понятие «инвалидность» включает в себя огромный спектр особенностей, как физических, так и психических. Вопрос о сексуальном согласии в контексте инвалидности стоит особенно остро, а достаточного аппарата для однозначного ответа на все противоречия пока нет. Тем не менее дискуссию об инвалидности и сексе чаще ведут люди без инвалидности, поэтому мы попросили высказаться тех, чьё мнение в конечном счёте решающее. В материале представлены мнения людей с опытом женской социализации и инвалидностью опорно-двигательного аппарата, а также инвалидностью по зрению.
В материале сохранены терминологические предпочтения респондентов
Интервью: Саша Казанцева, ведущая телеграм-канала «Помыла руки»
Алёна Лёвина художница, соорганизаторка проекта «Женщины. Инвалидность. Феминизм»
У меня прогрессирующая мышечная дистрофия, сейчас я передвигаюсь на инвалидной электроколяске по городу и по квартире. Тем не менее я могу стоять — а если буду на что-то опираться, то даже пройду метров пять. В быту я справляюсь сама, для санитарных процедур и приёма пищи помощь мне не нужна. Надеюсь, так будет и дальше.
Недавно я занималась сексом на вписке, а перед этим мои подруги тащили на себе двадцатипятикилограммовую коляску в подъезд с недоступной средой. Если бы мне нарисовали такую картину лет десять назад, когда заболевание ещё не развилось так сильно — я ни за что бы не поверила. Однажды у меня не было секса три года, но именно тогда я мастурбировала как не в себя и поняла, как устроен мой организм и от чего я испытываю оргазм.
Пока я не начала использовать электроколяску для передвижения, я не могла нормально жить, любить себя и принимать своё тело: мне было очень тяжело передвигаться, мучительно. Сейчас, с коляской, я подрасслабилась и себе нравлюсь. Иногда у меня случаются приступы внутреннего эйблизма, но это либо в момент обострения болевого синдрома, либо когда дискриминация со стороны общества доканывает. А так могу сказать, что флиртовать, сидя в коляске, в миллион раз удобнее.
Что для меня важно в сексе? Чтобы секс происходил по согласию. Секс без активного согласия — это насилие. Так что разговоры про использование проституированных женщин инвалидами-мужчинами для сексуального удовлетворения — это, на мой взгляд, разговоры об изнасиловании.
Хороший секс — это нечто большее, чем перепихон с симпатичным тельцем. Я думаю, что хороший секс основан на взаимной симпатии и, прежде всего, влечении к личности. Помните, пожалуйста, что за любой коляской, белой тростью, мочевым катетером, парализованным телом стоит личность.
В России климатические условия таковы, что женщины с тяжёлой формой инвалидности проводят в четырёх стенах семь из двенадцати месяцев, а те, у кого дом не оборудован безбарьерной средой, — всю жизнь. Естественно, в таких нечеловеческих условиях речи о сексе для многих даже не идёт. Получается, что если мы не хотим реализовывать себя в качестве жён и матерей — патриархальная парадигма вовсе вычёркивает женщин с инвалидностью из жизни. Мне секс нужен для удовольствия, а не для продолжения рода.
Женщины с разными видами инвалидности такие же люди, как и все остальные. У женщины с инвалидностью может быть много секса, с разными партнёршами и партнёрами. Вообще, мы вольны сами выбирать свою сексуальную реализацию — а вовсе не наши партнёры, партнёрши или родители.
Когда в интервью и на дискуссиях меня спрашивают, что нужно для реализации сексуальной сферы жизни женщин с инвалидностью, я отвечаю, что нужно инклюзивное сексуальное образование, которое начиналось бы с детского сада. В России это невозможно реализовать до тех пор, пока не отменят статью КоАП РФ 6.21 «о пропаганде нетрадиционных ценностей».
Аня Кисовская активистка, соосновательница фемкооператива Yo, sis!
Моя инвалидность с детства и практически невидима: все изменения произошли изнутри. У меня нет копчика, нет правой шейной артерии, зато есть лишний полупозвонок в шейном отделе, две матки и два влагалища. Особенности моей инвалидности в том, что нижние конечности недоразвиты: икроножные мышцы практически отсутствуют, у меня 32-й размер ноги, поэтому я быстро устаю от хождения. Мне нельзя сильно поправляться, иначе ногам совсем будет плохо — благо я не склонна к полноте. Кроме того, у меня есть проблемы с мочевым пузырём, он маленький и его мышцы слабые, поэтому я использую урологические прокладки.
Поначалу моя инвалидность была для меня препятствием в поиске секса, поэтому мой первый сексуальный опыт также был с человеком с инвалидностью. Именно в тех отношениях сформировались мои предпочтения: мне нравится, когда взаимодействуют с моими ушами (они чувствительнее клитора) и сосками. Сейчас я состою в моногамных отношениях, и мы с партнёром нашли техники, которые меня возбуждают. Мне нравится, когда в сексе нет фокуса на пенисо-вагинальном контакте, поэтому хотя мой нынешний партнёр, в отличие от первого, не парализован, так что у него есть эрекция, чаще всего мы занимаемся фингерингом. Однажды мы говорили об этом с подругой и пришли к мнению, что такой контакт для нас более тонкий и обогащён ощущением близости больше, чем традиционный.
Наши отношения с этим партнёром начались с бурного секса, иногда мы занимались им по семь раз в день, натирали себе всё. В то время секс был для меня способом что-то почувствовать. Это был далеко не самый лёгкий период моей жизни, поэтому я вспоминаю его со сложными чувствами: с одной стороны это был крутой опыт, с другой — я не заботилась о себе, а хотела себе что-то доказать. Например, что я «тоже так могу», что я имею право на секс. Сейчас мы проживаем новый этап, который нравится мне больше: мы стали спокойнее, больше не стесняемся говорить друг с другом, не боимся быть неидеальными. Мне важно, что мы наконец научились быть бережными, строго соблюдаем границы и не обижаемся на отказ в сексе. Мы договариваемся о формате и соблюдаем принцип активного согласия.
Но к этому мы шли долгой тернистой дорогой, полной стереотипов о маскулинности и феминности, о спонтанном сексе, о невозможности прервать процесс. Мне жаль, что этот горький опыт останется со мной навсегда. Было бы здорово избежать подобных экспериментов над собой и самонасилия.
Бабушка часто говорила мне ужасные оценочные вещи вроде «Кто же тебя с такими ножками полюбит?», и эта мысль долго отравляла мою сексуальную жизнь
Проблемы с мочевым пузырём — ещё одна причина, почему я долго боялась секса. Ведь там всё близко, можно описаться. Самое смешное, что природа, наделив меня богатым набором гениталий, наделила меня гипервозбудимостью, и практически всегда мой оргазм сопровождается сквиртом. Очень долго я думала, что это моё недержание и что это ужасно. Но информация о сексе стала доступнее, и теперь я могу говорить о своих особенностях спокойно, мне не стыдно.
С появлением в жизни феминизма я поняла, насколько часто себя недооценивала, объективировала, считала инструментом для секса. Я не могла расслабиться, нервничала из-за внешности, боялась не понравиться партнёру. «Ведь у меня ещё и инвалидность, значит, мне надо постараться вдвойне!» Бабушка часто говорила мне ужасные оценочные вещи вроде «Кто же тебя с такими ножками полюбит?», и эта мысль долго отравляла мою сексуальную жизнь. Мне и моим подругам внушали, что мы недостойны секса, что мы и так больны, куда нам ещё и о сексе думать? Или, напротив, нас могли использовать и говорить что-то типа «скажи спасибо, что тебя такую взяли».
Я нередко лежала в больницах и видела, как девочек унижают их собственные родственники, как позволяют себе грубые слова, резкие жесты. Могут ударить, сославшись на усталость, и никто их не осудит и не одёрнет. Многие мои знакомые женщины с инвалидностью заключены в патриархальную модель: хочешь доказать, что полноценная — роди ребёнка. Но я не хочу тратить последнее здоровье на репродуктивный труд. Удивительно, но я всё равно попадаю под давление гинекологов, твердящих мне о родах как о «предназначении женщины», даже несмотря на то, что в моём случае мало шансов это провернуть: узкий таз, двойной набор половых органов, недоразвитие нижних конечностей, слабый скелет. Сейчас я понимаю всю абсурдность ситуации, но раньше я правда думала о себе как о недоженщине и считала, что должна доказать обратное.
Наверное, мужчины с инвалидностью тоже сталкиваются с множеством сложностей и стереотипов. Но они не должны заслонять собой всю картину, ведь по статистике ООН женщинам с инвалидностью живётся намного хуже, они чаще подвергаются насилию. Когда я думаю об этом, мне становится больно.
Когда я писала свою историю для зина «Женщины. Инвалидность. Феминизм», я поняла, как много ещё нужно рассказать об инвалидности и сексе. Самой мне в своё время очень не хватало информации! Нам необходим секспросвет с самого раннего возраста, чтобы девочки понимали, что не обязаны «заслуживать» тепло только потому, что от природы не так здоровы, как другие дети. Что поведение взрослых может быть неадекватным, но это не их, девочек, вина. Я очень хочу, чтобы женщины не страдали из-за стереотипов и сексизма, чтобы могли посмотреть на себя с другой стороны и принять свой секс, который обществом может обесцениваться или осуждаться.
Валентин
Я трансгендерный парень, но из-за особенностей моей инвалидности мне нельзя делать операции и применять гормональную терапию. В десять лет меня сбили с ледяной горки, я пережил восемнадцать дней комы и перенёс две трепанации черепа. Мне поставили диагноз «спастический парапарез», а два года назад мне установили эндопротез тазобедренного сустава. Я хожу с тростью и медленно, быстро устаю и часто мучаюсь головными болями. У меня эпилепсия и ещё парализована левая сторона лица — это особенно заметно, когда я выражаю эмоции. Сейчас мне тридцать пять лет.
Моя сексуальная жизнь началась в двадцать два года. Меня очень мучила моя невостребованность как сексуального партнёра, и мой первый опыт был крайне болезненным и с физически неприятным мне человеком. На тот момент меня просто радовало, что хоть какая-то девушка согласилась со мной переспать. Удовольствия не было никакого, и мне было очень больно из-за неудачной попытки дефлорации.
Где-то через полгода после этого у меня начались отношения с женщиной, которая была старше меня на двенадцать лет. Она первый человек, с которым, несмотря на всё отторжение и неприятие собственного тела, мне удалось получить удовольствие благодаря оральному сексу. Тем не менее каждый раз после секса я чувствовал острый стыд. К сожалению, та партнёрша вела себя абьюзивно и через два года мы расстались. Потом было очень много беспорядочных связей, без эмоций и привязанностей — по молодости у меня были силы ходить в ночные клубы, много работать, находиться среди большого количества людей и вступать в такие контакты. Мои партнёрши в основном думали только о своём удовольствии, но из-за моей гендерной дисфории и связанных с инвалидностью комплексов меня это устраивало.
Мне приходилось мириться с ролью очередного бесправного любовника в жизни этой женщины — до тех пор, пока сам секс не стал для меня чем-то унизительным
Долгие годы мне казалось, что у моего тела нет эрогенных зон и оно словно покрыто апельсиновой коркой. Оргазм наступал только от прямой стимуляции клитора. Последние отношения продлились шесть с половиной лет, и я считаю, что это была просто сексуальная зависимость. В этот раз ситуация была противоположной: партнёрша доставляла удовольствие только мне, не позволяя даже притрагиваться к ней. Мне казалось, что никто больше не посмотрит в мою сторону, поэтому приходилось мириться с ролью очередного бесправного любовника в жизни этой женщины — до тех пор, пока сам секс не стал для меня чем-то унизительным, выдаваемым строго по графику и в определённом формате. В итоге я решил, что лучше буду один.
В постсоветском пространстве положение женщин угнетающе, а женщин с инвалидностью — катастрофично и стигматизированно. Причём отношение к мужчинам с инвалидностью совсем другое. В прошлом году, когда я лежал в Центре социальной реабилитации инвалидов, мне пришлось столкнуться с сексуально-эмоциональной агрессией со стороны инвалидов-мужчин. Мне не хотелось совершать каминг-аут, поэтому приходилось по возможности избегать навязчивого общения и пресекать все поползновения в свой адрес. Там же мне пришлось прекратить завязавшиеся было романтические отношения с женщиной с инвалидностью — я снова столкнулся с тем, что, даже не скрывая этого, меня попытались использовать для удовлетворения своих эмоциональных и сексуальных потребностей.
Анастасия Кот музееведка
Моя инвалидность со мной с детства и заметна, только когда я начинаю ходить в летней одежде — тогда становится видно, что моё тело асимметрично. Мне важно называть себя «инвалидка» и «аутистка», а не «человек с чем-то», так как моё тело и ментальные особенности со мной всегда, я не могу их снять и отделить от себя. Я биромантичная асексуалка.
Моей сексуальной энциклопедией была Википедия — думаю, как и для многих. Наверное, некоторые мои сексуальные практики можно назвать девиантными. Людей всё ещё удивляют БДСМ и анальный секс? В отличие от просексуальных людей, я занимаюсь этим только под настроение, которое случается раз в полгода. К асексуальности и полиамории я пришла сама ещё в школе. Первый раз я поцеловалась в девятнадцать лет, а мой первый опыт секса был с полиаморной парой. Затем было несколько сексуальных партнёров, а в двадцать три года у меня впервые начались отношения с девушкой.
Моя бывшая девушка была первой, кому я рассказала, что в детстве пережила сексуальное насилие в больнице. И это не был какой-то дядя из кустов — это были мои ровесницы. Когда ты с детства сталкиваешься с медицинским насилием, то для тебя это норма, потому что ты в этом живёшь. Сейчас я курирую тренировочную квартиру для девушек и женщин из психоневрологического интерната, и для меня особенно важен вопрос приватности и личного пространства, которых люди в институциях обычно лишены.
Взрослея, я очень страдала от отсутствия близости, и, к сожалению, это отразилось на единственных романтических отношениях, которые у меня были. Я была готова работать над отношениями, но девушка решила, что ей это не надо. Для меня же логично, чтобы партнёрка была лучшей подругой, самым близким человеком, который видит тебя в разных состояниях и настроениях. Возможно, я просто очень романтична.
Надежда Титаренко блогерка, активистка
У меня спинальная мышечная атрофия — это когда все мышцы в теле постепенно атрофируются, сопровождаясь сильным сколиозом. Я передвигаюсь на коляске, многие вещи не могу делать сама. Но у меня рабочие кисти рук, хоть и слабые. Я могу делать себе мейкап и шеллак, могу есть, рисовать, печатать статьи.
Мой первый секс случился, когда мне было шестнадцать лет, и мне не понравился: я делала это для партнёра, а не для себя. Тогда я пробовала разные виды секса и обнаружила, что ни один не приносит мне такого удовольствия, как мастурбация: только наедине с собой мне становилось безопасно и приятно. Анальный секс доставлял мне ужасную боль и отвращение, от вагинального тоже было больно. Тогда я думала, что это со мной что-то не так, и не понимала, что дело в партнёре. Мой второй мужчина оказался любителем жёсткого секса, мы многое испробовали, в частности БДСМ. Я терпела боль, взамен получая удовольствие, но психологически это меня ломало.
Когда я встретила своего мужа, то впервые узнала, как это — чувствовать себя удовлетворённой. Осознала, что люблю нежный секс и что много смазки — это чуть ли не самое важное в процессе. Муж относится ко мне и к моему телу с уважением, любовью и трепетом, а в нашем сексе всё делается только по обоюдному согласию. Я знаю, что он поможет во всём: поправить ноги, снять одежду, помыться, поправить волосы, лечь удобнее. В постели с ним все физические ограничения растворяются и я чувствую своё свое полное участие в процессе.
Моя инвалидность не играла роли для моих партнёров, меня никогда не обделяли вниманием. Но сама я ставила себе границы из-за инвалидности, создавала комплексы, думала, что я чего-то не достойна. Только многолетняя работа над собой, мамина забота и правильный партнёр помогли мне понять, что я многое могу и достойна быть женщиной: любимой, сексуальной, свободной, красивой. И не для кого-то, а для себя.
В апреле меня пригласили выступить на конференции ЕС, где мы обсуждали различия секспросвета в Европе и в России, они колоссальные. У нас секс с инвалидом считается извращением или проявлением жалости, а женщины с инвалидностью как будто вовсе не нуждаются в интимной жизни. Но секс существует не только для здоровых людей, а для всех. Секс — это не только проникновение, но и всё что угодно: от шёпота до массажа, от поцелуев до совместного сна.
Мне важно открыто рассказывать о сексе и инвалидности, поэтому я завела каналы на ютьюбе и в телеграме, где говорю о проблемах, с которыми сталкиваются женщины с инвалидностью: приёмы у гинеколога, месячные, памперсы. Последняя тема очень актуальная: практически все девочки считают, что памперс как-то помешает им быть сексуальной и активной, стесняются носить его и в итоге вредят своему здоровью. Я хочу объяснить им, что это не так, что сексуальность не зависит от того, во что мы одеты. Ещё одна тема — это секс-игрушки. Я всегда задавалась вопросом, почему производители не выпускают игрушки для нас? Почему не проводят опросы и тестирования? Разве это не дискриминация? Ведь мы такие же пользователи, как и все остальные.
Анастасия Мильчакова обозреватель журнала об интеграции инвалидов «Люди. События. Творчество», тренер по инклюзивному взаимодействию
С рождения я полностью незрячая, но это не помешало мне окончить музыкальную школу и университет, получить диплом психолога. Я занимаюсь спортом, у меня много друзей. Я влюблена и встречаюсь с мужчиной. Я не могу видеть человека и воспринимать его зрительно, но и люди со зрением вступают в интимную близость при выключенном свете, и у них всё равно всё получается.
Я не могу смотреть видео, но мне доступны аудиоконтент и чтение: программы экранного доступа озвучивают тексты с экрана. Однажды мне попалось несколько порнороликов с тифлокомментариями, и я поняла, что порно — это скорее вредные советы о том, как поступать не следует. Я могу читать эротическую литературу, и там, как правило, присутствует подробное описание происходящего, всяких откровенных действий — думаю, хорошо, что такие материалы есть.
Сейчас мне двадцать пять лет, а половой жизнью я живу с двадцати одного года. На неё меня подвигли сильные чувства, встреча с любимым, как я посчитала, человеком, желание получить такой опыт. Так как по образованию я психолог, а к психологу обращаются и с вопросами о сексуальной жизни, я посчитала полезным иметь не только теоретическое, но и практическое представление о сексе, чтобы понимать, о чём идёт речь.
В человеке для меня очень важна интеллектуальная составляющая, общность интересов, душевная близость. Считаю недопустимым для себя секс на одну ночь. Считаю, что в связь нужно вступать, когда есть сильные чувства. Важно всё обсуждать и поддерживать друг друга, не навязывать друг другу то, что не комфортно, а ещё заботиться о предохранении. Я не считаю, что это дело только женщины, нести ответственность должны оба.
Секс существует не только для здоровых людей, а для всех. Секс — это не только проникновение, но и всё что угодно: от шёпота до массажа, от поцелуев до совместного сна
Будучи незрячим человеком, я могу ощущать и чувствовать партнёра, трогать, нюхать. Я сторонник нежных ласк и прикосновений, объятий и поцелуев. Мне нравится, когда мы с партнёром гладим друг друга, ласкаем руками и ртом, для меня приемлемы куннилингус и минет. Моя физическая близость может длиться несколько часов: мы поласкали друг друга, кончили, потом отдохнули, погладили друг друга ещё, полежали вместе, поговорили, и снова начали. Понятное дело, что женщина кончает чаще, чем мужчина.
Когда я училась в школе, у некоторых моих одноклассников уже был сексуальный опыт, а в институте все с кем-нибудь встречались. Рядом с ними я комплексовала и чувствовала себя ещё более инвалидизированной, но успокаивала себя, что ничего страшного нет и любовь случается с людьми в разном возрасте. Детей я не хочу, и все мои партнёры были в курсе, что я не поменяю свою точку зрения. Брак для меня будет приемлем только с человеком, у которого тоже сильная инвалидность по зрению: хочу, чтобы мы находились вместе в одинаковых условиях, чтобы мне не пришлось дополнительно зависеть от мужчины. Я стремлюсь к отношениям с ребятами, которые на моём интеллектуальном уровне или когда мне надо к его уровню тянуться — тогда это способствует моему развитию и повышению самооценки. Опыт сексуальной близости тоже способствует повышению самооценки. Поначалу была неуверенность: могу ли я удовлетворить человека, не разочаровать, получить удовлетворение сама? Мне всегда важно доставить удовольствие, радость и приятное своему партнёру. Со всеми, с кем мне доводилось вступать в близость, у меня была сексуальная совместимость.
Родственники могут быть против твоей сексуальной жизни и считать, что тебе это не нужно. Но взрослый человек сам решает, что ему нужно, а что нет. Здесь может не обойтись без конфликтов, но придётся отстаивать свои границы и свою свободу перед родными, объяснять и доносить свою позицию. Мой личный опыт — это скорее действие вопреки: «Я хочу и буду несмотря ни на что».
У меня в школе не было сексуального просвещения, а я считаю, что оно очень нужно. У инвалидов дефицит информации особенный, в той же эротической литературе пишут про людей без инвалидности. Здоровые люди склонны либо превозносить инвалидов, считая нас супергероями, либо, наоборот, принижать, представляя нас убогими и жалкими. Но в жизни мы ни то ни другое — просто люди. Я думаю, что опыт личных отношений, даже если он оказывается травматичен, способствует развитию и росту личности. И каждый человек должен получать свой индивидуальный опыт.
