Размышление о сексуальности будущего. Что это — очередная статья, полная щенячьего восторга по поводу секса с киборгами, или мрачный прогноз о грядущем киберпанк-одиночестве, разбавленном виртуальными суррогатами? Мой текст — попытка понять, каким образом будут строиться отношения между новейшими технологиями и человеческим желанием. Так что скорее — второе.
Впрочем, я всё-таки хочу порассуждать о чём-то большем, чем антураж для фрикций. Там, где большинство пишет о гаджетах, роботах и симуляции, меня интересует текучесть и изменчивость самих сексуальных вкусов и практик. Именно сексуальность, а не секс, — вот что стоит за технологиями, которые уже разрабатываются или с большой вероятностью возникнут в будущем.
Noli me tangere!
Чтобы понять, как изменится сексуальность, стоит попробовать представить, что будет происходить с людьми и обществом. Даже поверхностный взгляд на реалии конца 2010-х подтверждает уже не новый тезис о том, что XXI век станет веком аллергий, депрессий и многочисленных форм дисфории. Порой складывается ощущение, что для разговора о будущем придётся перво-наперво вооружиться современным справочником психических расстройств. Кого-то, может, и ждёт продление жизни или экзотических удовольствий, но статистически более вероятно, что у среднего гражданина появятся аномальные реакции на привычное, сверхновые фобии, панические атаки, психотические и психосоматические симптомы — или же болезненное недовольство своим телом, полом или идентичностью.
Суть всех этих проблем — попытка сохранить дистанцию по отношению к чужому/другому. Из этого рождается гиперреакция на любой контакт — хоть физический, хоть символический. Уже за последние два десятилетия социальная чувствительность в некоторых обществах выросла настолько, что люди всерьёз заговорили об «объективации взглядом», «визуальном изнасиловании», «сексуальном преследовании через игнорирование». У нас на глазах формируется рынок обиженных и символически задетых, и едва ли не каждая социальная группа хочет выйти на него, чтобы получить свои дивиденды. Современная культура, слишком разборчивая в поиске и защите индивидуальности, способна сделать из людей таких недотрог, что о поездках в метро будут говорить как о нечеловеческом подвиге. Хотя что это я: уже говорят, а точнее — твитят и ноют в аудиосообщениях. Кстати, мода на последние — лучший пример тенденции избегать контакта.
Естественно, на таком фоне любое прямое взаимодействие — это риск, из-за чего тревога лишь усиливается, а вожделение вытесняется. Благодаря этому зреет раскол, который в той или иной степени пройдёт по каждому жителю будущего. С одной стороны, стремление к удовольствию прочно зашито в тело человека. Радикальных изменений здесь не предвидится: как повелела эволюция, очевидными его источниками останутся еда, секс, сон и всё, что чувственно или химически их имитирует. С другой стороны, социальные препоны и всё более доступные технологии — это довольно сильный стимул отказаться от какого-либо реального контакта с другим человеком. За примером далеко ходить не придётся. Хотите представить в общих чертах общество лет через 15–20? Посмотрите на жителей мегаполисов Японии и добавьте к картинке ещё больше зависимости от технологий. Будут вам и отаку, и хикикомори, и о-миаи (договорные браки с помощью сватов), и букет психологических проблем (самоубийства, алкоголизм, переработки, немотивированное насилие среди подростков, депрессии и тому подобное).
Люди частенько выдумывали себе культурные ограничения, идущие вразрез с потребностями тела, но именно в XXI веке чаша весов сильно склонится в сторону одиночества. В прежние эпохи предпочитали грешить — обходными путями шли через символические границы к желанному, а заодно получали дополнительное удовольствие от нарушения запрета. Торжество технологий предлагает другой путь: не контактировать вовсе — или только на своих условиях, через тонко настроенный интерфейс. Хотите нарушать правила? Делайте это в виртуальном мире. В этом суть атомизированного общества: обернуть каждого в гигиеничный пластик, чтобы поменьше проблем доставлял.
Меж тем человеческая сексуальность основана на сложных и порой совершенно неожиданных сочетаниях психологии и телесности. Поэтому и интересно рассмотреть сразу три линии развития будущего. Очевидно, что социальные изменения и технологические инновации в сфере эротики будут нацелены как на область фантазии, так и на стимуляцию тела и мозга — или же будут стремиться их совместить.
Границы фантазии
Есть обоснованное опасение, что человеку грядущего будет всё сложнее возбуждаться из-за экспансии сексуальности в другие сферы жизни и обилия эротизированных образов вокруг. И всё же фантазия умеет приспосабливаться.
Самостоятельное сексуальное удовлетворение известно даже животным, но только у человека оно сопровождается высокой активностью воображения, позволяющего обмануть свой мозг. Поэтому порнография была известна ещё на заре человечества. Впрочем, насчёт древних людей до сих пор ведутся споры: были ли порнухой неолитические Венеры и рисунки с явно выраженными гениталиями, достоверно неизвестно. Но ждать, что в будущем порно исчезнет, крайне наивно.
Порнография будущего сохранит привычную аудиовизуальную форму, а помимо этого продолжит экспансию в виртуальность за счёт технологий погружения (VR и AR) и интеграции VR со стимуляцией тела. Помимо порно, нашу способность возбуждаться от фантазий будут использовать программы для дейтинга и ИИ для эротического общения (по типу «секса по телефону»). Пример того, насколько интересны людям могут быть отношения с запрограммированным на понимание интеллектом, можно увидеть в фильме Спайка Джонза «Она» (2013). Но и в реальности есть примеры: в Японии и Корее широко популярны «виртуальные партнёры» — девушки из аниме, вокалоиды и так далее.
Возможно, сексологам будущего понадобится хорошо разбираться в видеоиграх предшествующих десятилетий, чтобы понимать, какого рода образы сформировали фантазм пациента. Уже сегодня несложно представить себе, как тридцатилетний мужчина вместе с психотерапевтом выясняет, какой персонаж видеоигр заставил его сердце биться быстрее. Была ли это Лара Крофт, Соня Блейд, Нина Уильямс, Сара Керриган, Мона Сакс, Карла Валенти, Морриган, а может, Лиара Т’Сони или Тали? Вы даже не представляете, насколько судьбоносным это может оказаться. Я иронизирую, но лишь в небольшой степени.
А что уж говорить о страстях, кипящих в виртуальных мирах игр от The Sims до 3DXChat и Second Life! В последней люди устраивают через своих аватаров браки, служебные романы, оргии, что влияет и на отношения в реальном мире. И это не фигура речи: одна британка в 2008 году потребовала развода из-за двух измен мужа в игре Second Life, а более ревнивая могла бы и убить (люди ведь уже сегодня бьют и убивают своих благоверных за непоставленный лайк в Фейсбуке или за сердечко какой-нибудь красотке в Инстаграме).
Но флагманом в области фантазии останется порно. Обратим внимание на нюансы, уже ощутимые в трендах. В порно будущего станет больше разнообразия — в том числе из-за прихода в бизнес женщин, а затем и представителей других гендеров и самых разных сексуальных предпочтений. То же самое происходит и в области секс-теха, где женщин уже работает почти столько же, сколько мужчин. Однако стоит учесть, что порноиндустрия, как многие другие клиентоориентированные сферы бизнеса, постепенно переходит на Big Data. Значит, в скором времени популярные тренды будет определять алгоритм, а не люди. Массивы данных используют для двух прямо противоположных задач: и чтобы подстроиться под конкретного клиента, и чтобы придумать наиболее популярные образы для масс.
Это будет актуально при разработке искусственных моделей, которые покажутся привлекательными сразу многим (по крайней мере, до тех пор пока кастомизация не станет дешёвой и лёгкой). Анализ ваших данных заодно позволит программе точнее угадывать ваши эротические триггеры, чтобы на их основе предложить тематическую подборку, которую вы не сможете проигнорировать. И здесь есть любопытный момент: продвинутые алгоритмы однажды совершат фазовый переход. Они перестанут гадать, что вы ищете, и начнут открывать те стороны вашего вкуса, о которых вы, скорее всего, даже не знаете. Big Data уже регулярно удивляют подобными примерами — как в случае с роботом таргетинговой рассылки супермаркета, который безупречно определил беременность у старшеклассницы по её покупкам в первый месяц. Иными словами, для пользователя это будет переход от пассивного получения желаемого к активному исследованию своей сексуальности. Конечно, если хватит смелости. У меня есть подозрение, что, когда это произойдёт, многие попросят кнопку «отключить глубокое исследование меня».
Массовый анализ данных повлияет и на то, какие жанры и актёры будут востребованы. В этом есть специфическая петля: с одной стороны, массовая культура и есть экран, который влияет на людей, подсказывая им, чего желать, а с другой — теперь сами студии будут равняться на то, что подскажет статистика, а не на собственные представления о возбуждающем. Неясно, куда может завести подобный процесс, — особенно учитывая, что уже сегодня заметен сильный дрейф порноиндустрии в сторону экстремальных жанров. Граница приемлемого очень гибкая, так что, может, уже через десяток лет в порно вернутся кринолины, может, в топах окажется секс с голограммами дементоров, а может, порно и вовсе станет столь вездесущим, что выпуск новостей никто не будет смотреть без камшота или сквирта в финале.
Однако не уверен, что цензура — это решение. Запреты прямо влияют на то, о чём люди втайне фантазируют, поэтому общественное осуждение иногда порождает эффект «запретного плода». Помимо этого, обращение к специфическим группам потребителей создаёт и новые формы: например, порно с элементами ASMR (видео, вызывающего приятные мурашки) популярно у слабовидящих. Интересно, окажутся ли в порно будущего востребованы технологии с запахом и вкусом?
Фантазия — важный элемент сексуальности, а для большинства людей главный стимул фантазии — визуальные образы, поэтому широкое распространение дополненной реальности может также повлиять на сексуальные практики. Интересный пример подобного рода недавно был показан в фильме «Бегущий по лезвию 2049» Дени Вильнёва (2017).
Устраняем посредников
Если фантазия влияет на сексуальное возбуждение, то удовольствие — это вотчина тела. А тело работает по своим законам, которые отнюдь не всегда гармонируют с мыслями. Многие уверены, что на тело воздействовать проще. Да, если мы точно знаем его устройство. Такие технологии удовольствия можно разделить на те, что влияют на само тело (от отдельных зон до всего целиком), и те, что выбирают более прямой путь — воздействие на мозг. Всё удовольствие происходит в мозгу, а тело, как ни крути, лишь посредник между внешними стимулами и выработкой нейромедиаторов в центрах мозга. Правда, посредник для нас необходимый.
В отношении тела стратегия развития секс-техники проста и очевидна: гаджеты нового поколения (вибраторы, имитаторы и так далее), дистанционные технологии стимуляции эрогенных зон (теледильдоника, 3D-печать), секс-куклы (с минимальным интеллектуальным оснащением). Практически всё это можно найти и сегодня, завтра изменятся лишь параметры: удобство, доступность, качество ощущений. Самые оптимистичные прогнозы предполагают, что в 2025 году секс на расстоянии будет почти неотличим от обычного, а к 2033-му секс-роботы станут настолько реалистичными, что возникнет рынок продажи собственных копий (в основном — для актёров и актрис порно).
Смотрите также
Роботы для секса — уже не фантастика. Но где их достают, безопасно ли это, и не исчезнет ли из-за них обычный секс? И кстати, при чём тут разумный пылесос?
Но человеку свойственно хотеть большего. Поэтому куда более интересные темы для размышления — это химическое воздействие и транскраниальная стимуляция мозга. Химический оргазм, если его удастся лишить всяких побочных эффектов, — довольно интересная возможность. В силу целого ряда биографических, генетических и экологических причин наш мозг, испытывая любое удовольствие, может откровенно зажать выработку «нормального» количества нейромедиаторов, из-за чего мы можем попросту никогда не узнать, на какое наслаждение на самом деле способны. Честно говоря, было бы интересно сравнить. Это очень простой, поэтому многими желанный путь: принял таблетку и получил те же ощущения, ради которых обычно приходится прилагать много усилий. Однако то, что достаётся просто, слишком легко обесценивается или превращается в зависимость. Мозг попросту «сожжёт» дофаминовые рецепторы, и придётся либо повышать дозу, либо устраивать себе воздержание, пока рецепторы не восстановятся. Печально, но благодаря этому мы сохраняем способность интересоваться чем-то новым.
А вот если мы научимся непосредственно создавать чувственный опыт, записывать его и манипулировать им, а также эмулировать опыт других, то перед нами откроются поистине удивительные и одновременно пугающие возможности как в сфере сексуальности, так и в сфере извращений. Есть такой фильм «Странные дни» (1995), снятый по сценарию Джеймса Кэмерона. В нём существует компактная и удобная технология, благодаря которой люди могут пережить чужой опыт — как в записи (безногий смотрит запись пробежки по берегу моря), так и в текущем времени (пара, занимающаяся сексом, может усилить свои ощущения, буквально удвоив их). Однако технология — палка о двух концах. И в мире «Странных дней» есть люди, охочие до записей чужой смерти, насильники, заставляющие жертву переживать свой опыт глазами нападающего, и серийные маньяки, создающие записи истязаний и убийств.
На самом деле мы очень далеки от подобных технологий из-за сложностей с картированием мозга: неясно, какой именно нейрон хранит то или иное ощущение. Электромагнитные и химические стимулы, доступные учёным, пока напоминают слона в посудной лавке, чьи телодвижения в лучшем случае будут похожи на недетский bad trip. Поэтому более или менее перспективная альтернатива — подача чужого опыта по стандартным сенсорным каналам. Например, можно передать в зрительную зону сигналы с ЭЭГ-записи, считанной с другого мозга нейросетью.
На похожей идее в научной фантастике строится технология искусственных воспоминаний, описанная ещё Филипом Диком в рассказе 1966 года «Мы вам всё припомним» (оригинальное название We Can Remember It for You Wholesale сложно удачно перевести, поскольку последнее уточнение по-русски звучит странно — «мы всё припомним за вас оптом»). Очевидно, что, появись такая технология, главным её применением стали бы воспоминания об экзотическом сексе, необычных путешествиях и экстремальной деятельности — словом, всё как в оригинале, а затем в трёх экранизациях. Однако, фантазируя об этих вещах, стоит помнить и о том, что тесная связь тела и мозга, скорее всего, не позволит по-настоящему почувствовать чужой опыт — получится лишь отдалённо похожий суррогат.
Впрочем, если дать волю фантазии, то можно представить (насчёт «сделать» пока неясно) следующее. Поскольку запись и манипуляции с чувственным опытом схожи с идеей химического воздействия, в обоих случаях можно создать сбалансированный «коктейль» из разных ощущений, который в реальности не встречается. Вы никогда не думали, что будет, если в небольшой промежуток времени одновременно пережить оргазм, вкус бананового мороженого, облегчение от того, что почесался, бодрость выспавшегося тела, приятный озноб от ветерка и восторг от решения сложной интеллектуальной задачи? Будет это похоже на оргазм в кубе или сознание начнёт метаться между попытками выделить что-то одно? Я не знаю, можно ли это выяснить не опытным путём. Возможность компиляции и трансформации опыта в такие «коктейли» или даже «мозаики» открыла бы доселе неизвестную область творчества.
Два в одном
Нет нужды морализировать на тему, считать ли нормой или идеалом сексуального контакта взаимодействие с другим человеком. Фетишист (особенно с пигмалионизмом) с этим не согласится, а фанат оргий на манер де Сада огорчится, что ему предлагают ограничиться кем-то одним. И всё же современные разработчики главным образом стремятся воссоздать соприкосновение с реальным человеком, что неминуемо ведёт к поиску способа объединить фантазии с телесностью.
Вариантов совсем немного, и наиболее очевидны два.
Первый вариант — объединить виртуальную реальность с костюмом полного присутствия. Буквально то, что мы видели в целом ряде фильмов о погружении в цифровой мир: от «Теоремы Зеро» Гиллиама до «Первому игроку приготовиться» Спилберга. Не совсем понятно, как эта штука будет анатомически подгоняться для полноценного сексуального контакта, но вот цифровой петтинг уже не за горами. Некоторые разработчики отмечают, что ощущения касания, температуры и вибрации в подобной тесла-водолазке могут отличаться от настоящих «в лучшую сторону». Это что-то в духе квадрофонии звука: телесное ощущение с дополнительной дорожкой, дающей гиперреалистичную интенсивность переживания.
Второй вариант — сексуальный андроид/гиноид или даже репликант, способный не только к механическому сексу, но и к общению: он будет знать или угадывать желания и реагировать на всё по-человечески. Важную роль здесь опять-таки должны сыграть Big Data: ведь чтобы продвинутый робот «умел» доставить удовольствие человеку, его алгоритму сперва придётся наблюдать за людьми и учиться у них. Строго говоря, к сексуальному использованию сложного устройства (даже человекообразного) многие морально готовы уже сегодня, а вот с выращенными «искусственными людьми» (как в «Бегущем по лезвию») понадобится несколько десятилетий, чтобы гуманистические стандарты наших дней подстроились под новые реалии.
Чем доступнее станет кастомизация моделей для удовольствий, тем сложнее представить, как далеко зайдут эксперименты с их внешним видом. Очевидно, что вслед за моделями, актёрами и актрисами появятся персонажи из игр и анимации, а затем и негуманоидные формы, но где общество попытается провести черту?
Пожалуй, наиболее любопытным моментом при таком сценарии будет вопрос о границах взаимодействия человека с цифровым интеллектом. Разрешено ли будет обучающемуся интеллекту сделать всё, чтобы влюбить в себя своего обладателя, или люди всё-таки поставят на эту возможность суровый блок? Ведь, чтобы оставаться идеальным сексуальным партнёром, такой интеллект должен будет, как это ни парадоксально, иногда отказывать — только так он сможет поддерживать желание и удовлетворять его. Всё, что по услужливости не особо отличается от интеллектуальной стиральной машины, не вызовет особых эмоций и не сможет задействовать фантазию человека.
Отсюда вытекают и типичные для многих НФ-произведений вопросы. Например, будет ли система воспитания с детства приучать к необходимости отличать живой интеллект человека от цифрового, тело для которого создано в меру прихоти и финансовых возможностей? Или, напротив, общество впадёт в гедонизм: мол, важно, что ты берёшь от жизни, а вся эта мораль о естественном и искусственном — безнадёжный хлам?
Кажется, у нас проблемы
Гадать о том, что и кому понравится из сексуальных предложений будущего, — бессмысленная затея. Вопрос лишь в том, насколько широким и доступным будет ассортимент. А вот несколько весьма вероятных проблем обозначить стоит.
Первая из них связана с серьёзным расслоением общества. Если в будущем нас ждёт классический киберпанк с нехваткой ресурсов и места — пресловутый high tech, low life, — то хай-тек будет в основном для очень богатых. Для остальных — как получится. В таких условиях обывателям останется проституция (в том числе киберпроституция), дешёвые формы порно и виртуальности плюс химические заменители оргазма. Высший слой общества, напротив, будет волен выбирать любые капризы за свои деньги: это может быть виртуальная эмуляция опыта, реальное удовольствие — или его передача от живого человека, как в ярком эпизоде фуршета высокопоставленных представителей корпораций в сериале Incorporated («Корпорация»).
Вторую проблему неизбежно породят манипуляции опытом, близким к реальному. Представьте, что вы слишком часто испытываете чужие интенсивные, а тем более сексуальные эмоции. Это чревато размыванием собственной идентичности. Чем сложнее нам отвечать на вопрос «кто я?», опираясь на личный опыт, тем реальнее перспектива познакомиться с какими-то из проявлений шизофрении.
Третья проблема — вопросы этики и прав в отношении киборгов. Уже сегодня некоторые исследователи настаивают на том, что подобные роботы должны оставаться слегка абстрактными или нечеловекоподобными в своей внешности. Об этом, собственно, ещё в 1978 году говорил Масахиро Мори, предложивший термин «зловещая долина» — феномен резкого падения симпатии к персонажам-роботам, как только они достигают наибольшего человекоподобия. Если секс-киборги будут оснащены самообучающимися алгоритмами или даже ИИ, то рано или поздно возникнут два прямо противоположных вопроса. Первый — вправе ли мы использовать их как захотим, а второй — не слишком ли сильно они влияют на нас, имея возможность манипулировать таким излишне эмоциональным существом, как человек?
Четвёртая проблема открывается вместе с ощутимым уже сегодня разнообразием культурных форм, отсутствием авторитетов и всё более ранним опытом виртуальности. Всё это вкупе даёт психическую нестабильность и проблемы с телесностью. Пока таких людей называют цифросексуалы, видя в них род диковинки. Однако проблема глубже, чем кажется: она не только в отсутствии семей или в привязанности к виртуальным объектам, но ещё и в увеличении уровня тревожности, вплоть до острых психозов.
Пятая в этом ряду — не столько проблема, сколько неизбежное следствие из огромного ассортимента форм сексуального удовлетворения. В таком обществе отдельные личности с трудом будут общаться: всё сложнее будет как найти нужного партнёра, так и совпасть с ним во вкусах. Дистанционные технологии чуть упростят ситуацию, но только для тех, кого устраивают разовые встречи. Словно во вселенной «Вирта» Джеффри Нуна, люди будут скорее похожи на множество отдельных рас и гибридов, способных как-то уживаться друг с другом разве что в виртуале. Я уж не говорю о том, что почти сразу в культуре возникнут строго полярные течения: от новых раэлитов, верящих в то, что секс с роботом — важный скачок в эволюции, до техно-луддитов, готовых уничтожать «конкурентов» на рынке сексуального удовольствия.
Сохраняя желание
Впрочем, не все варианты будущего столь драматичны. Возможность получить сексуальное удовольствие разными способами может не столько обесценить секс, сколько девальвировать. И в ряде случаев это неплохо — в первую очередь для того, чтобы не переживать сексуальность как роскошь, легко доступную только тем, кто значительно выше по рангу (что бы их ни выделяло — богатство, привлекательность или «крутость»). Секс-роботы могут окончательно отделить эмоциональную привязанность от секса — он станет обычной услугой, доступной даже скромному бюджету.
Остаётся только гадать, насколько серьёзно чувство привязанности разойдётся с сексуальностью, но тенденция явно на развод. Возможно, от влюблённости будут лечить медикаментозно — или, наоборот, будут пить гормональные по расписанию, когда человек захочет влюбиться. Может, напротив, культура ещё сильнее будет идеализировать единство любви и секса, которого, за редким исключением, в будущем никто не увидит. Или, как в «Сексотрясении» Станислава Лема, секс из-за серьёзной катастрофы станет тяжёлой обязанностью, к которой людей будет принуждать государственный аппарат.
Темой, достойной отдельного разговора, может стать и сексуальность в условиях галактической экспансии: в силу особых ограничений свои нюансы будут у космических путешественников, жителей орбитальных станций и колонистов. Например, что рациональнее и удобнее для коллектива людей, жёстко и надолго ограниченных небольшим пространством космического корабля: полиамория, строгое наличие пары у каждого или искусственное подавление сексуальности и способности влюбляться?
И всё-таки не стоит сильно уповать на технологии. Звучащие уже сегодня обещания искоренить стыд, сексуально просветить человечество, укрепить отношения и победить эректильную дисфункцию неубедительны и смешны. Насчёт секс-просвета я согласен, но в остальном стоит знать: то, что способно вылечить, способно и покалечить. А то, что способно возбудить, может не только погасить желание, но и загнать его куда подальше: например, именно так работают слова. Поэтому ждать чудес от VR и теледильдоники — это как верить в панацею.
Не будем забывать о том, что тенденция печальна — на отказ от реальных контактов, часто вынужденный. Человек — существо адаптивное, поэтому сексуальность будущего может оказаться не менее двуликой и расщеплённой, чем в прошлом. Подобное викторианство 2.0 будет строиться на том, что в публичной сфере всякий намёк на контакт будет сложно завуалированным. Снова возникнет язык вееров и мушек, только теперь на материале мемов, лайков или программ, вычисляющих в толпе тех, кто тоже не прочь. Желание, пока оно не угасло, всегда найдёт способ сделать так, чтобы человек хотя бы на пару часов побыл экстравертом. Другое дело, что найти встречное желание будет всё сложнее. Людям будущего, как и нынешним, не помешает хорошая психологическая работа, чтобы избавиться от лишних комплексов, но, увы, это вряд ли станет целенаправленной политикой общества.
Проблема ведь в том, что та же психосоматика — это защита: то, что мы делаем сами, пусть и бессознательно. Защита от чрезмерного удовлетворения, которое грозит убить само желание. Поэтому готов поспорить, что с распространением продвинутых секс-кукол найдутся и те, кто выработает в себе аллергию на киберкожу, ломающий кайф тревожный синдром по поводу звука сервоприводов, а то и вовсе погрузится в полную моральных терзаний рефлексию о правах гиноидов. А ведь без желания или страсти разница между пользователем секс-куклы и ею самой не так уж велика. Поэтому желание, чтобы поддержать себя, стремится к тому, чего не хватает, а иногда и к тому, что невозможно получить — по крайней мере, напрямую.
Дать желаемое каждому не удастся никогда, пусть и с самыми продвинутыми технологиями. Просто потому, что все мы разные — особенно в своих желаниях. Даже эрогенные зоны у людей расположены порой весьма прихотливо, а уж в фантазиях так и вовсе вечный статус «всё сложно». Ещё до Фрейда было известно, что сексуальность — это сфера странных сценариев и ожиданий. Одному надо быть спасителем, другому — тираном; кто-то хочет стать активной стороной, а кто-то — пассивным объектом чужого наслаждения; чья-то страсть разгорается в присутствии третьего (а иногда невозможна без него или вовсе появляется, когда он сам и есть третий), а чья-то вмиг исчезает. Не думаю, что доступность сексуального удовольствия что-то решит, — скорее, только запутает.
И ничего плохого в этом нет. Если кто-то мечтает о безмятежной простоте примитивных племён вроде амазонских пираха, то мне вот по душе жизнь в сложном, запутанном и интересном мире современности. В конце концов, культуру и цивилизацию создают умеренно неудовлетворённые люди, а не те, кому достаточно набедренной повязки и навеса из тростника.
Секс будущего, как и прежде, останется лишь одним из проявлений отношения человека к миру. Возможно, одним из наиболее ярких и показательных. Как всегда, вопрос в том, насколько сама личность способна худо-бедно достичь гармонии с этим дисгармоничным миром. В противном случае человека ожидают лишь одиночество и аллергия на всё, что он любит. Даже если это киберкожа секс-робота.
https://www.mirf.ru/
