Признанный во всем мире пианист отдал Тель-авивской академии музыки 22 года своей жизни. Несколько лет назад тяжелая форма артрита приковала его к инвалидной коляске. Игорь Наймарк не сдается и готов продолжать работу, но руководство академии решило иначе.
Игорь Наймарк, известный израильский пианист, отдал Тель-авивской академии музыки 22 года своей жизни. Выпускник Московской консерватории, лауреат престижнейших советских конкурсов, увлекся идеями сионизма, совершил алию и два десятка лет прожил в Сдерот. Он объездил весь мир, выступал с ведущими исполнителями – такими, например, как «Три тенора», – но три года назад тяжелая форма артрита приковала музыканта к инвалидной коляске. Наймарк не сдался и продолжает работать – вот только академия решила от него избавиться. О грозящем ему увольнении пианист рассказывает порталу IzRus.
Давно вы впали в немилость у руководства Тель-авивской академией?
Наши отношения всегда были непростыми. В течение первых семи лет мне не давали студентов. Наконец я получил класс концертмейстерского мастерства – класс камерной музыки. И вскоре мои студенты «заиграли». Эффект от их успеха был обратным: начальству тут же написали, что ни я, ни они никуда не годятся. Сейчас они музыканты мировой величины – пианистка Ева Островская, ее брат скрипач Сергей Островский и остальные участники снискавшего мировую славу квартета «Авив».
Чем это закончилось лично для вас?
У меня отняли курс и перевели в концертмейстеры. Я не раз просил дать мне студентов, обещал преподавать бесплатно, для души. Мне отказывали все ректоры академии до одного. Что поделаешь, там не очень доверяют «русским» педагогам… Так или иначе, я не стал «толкаться локтями», сосредоточился на зарубежных выступлениях.
Вы получили международное признание…
Я объездил весь мир: Европу, Америку, Австралию, Азию. Играл с «Тремя тенорами», со знаменитыми актерами, музыкантами, композиторами. Выступил с Тель-авивским камерным оркестром, с Хайфским симфоническим, с Иерусалимским фестивальным оркестром, давал сольные концерты. И везде рассказывал о нашей стране, пропагандировал Израиль. Собирал деньги для Сдерот, в котором прожил под ракетами жил около 20 лет.
Пока не обострилась ваша болезнь.
Болезнь усадила меня в инвалидное кресло — и с чем я столкнулся? Здесь, в своей искренне и горячо любимой стране я встретился с жестокостью, к которой не был готов. По непонятным причинам, мне с особым наслаждением отказывали в сольных концертах. Говорили: «Неважно, какой ты пианист — важно, какие у тебя связи». Моя известность за рубежом никого не впечатляла. «Тебя никто не просил играть для Израиля и тем более собирать для него деньги», — объясняли мне.
Как же отблагодарила вас Тель-авивская академия за годы работы?
В прошлом июле меня вызвали на беседу. Заявили, что «с вами придется расстаться». Мол, раньше вы были пианистом, а теперь… Словом, в моих услугах они больше не нуждаются. Причины так толком и не объяснили. Говорили что-то о сокращениях – но какие сокращения, если на кафедру фортепиано недавно взяли трех новых педагогов.
А что дальше?
Через своего адвоката я потребовал разъяснений. Мне назначили «слушание». Хотели все провести по-быстрому, в начале октября, но потом перенесли на 14 ноября. На это мероприятие академия пригласила целый полк юристов. Этакий суд затеяли. Разумеется, как инвалида меня не уволят – это противозаконно, ведь я в силах продолжать работу. Мои знания и опыт еще могут принести пользу молодым музыкантам. Но повод для увольнения найдут. Они придумают, как это сделать.
